Андрей Вейц-Ветер - Пламя в парусах. Книга первая

Такеда отпустил ворот и шагнул вперёд. Обошёл кругом, но никого за колодцем не оказалось; не осталось даже следов на влажной почве. Он был здесь один. Чаандиец выпрямился, огляделся. Серебристый всполох, будто то кайма шёлкового шарфа или хвост зимней лисицы, мелькнул за амбаром и тотчас же исчез. И миг спустя что-то бряцнуло в том самом месте. Такеда двинулся следом.

Он подошёл к стене амбара и заглянул за угол. Никого. И никаких следов опять же, хотя в притоптанной травке сложно было разглядеть наверняка. Брякнула же, очевидно, зазубренная тяпка, что выпала из-под козырька для инструментов. Такеда наклонился к ней, и с одного из зубьев стянул комочек серебристо-серой шерсти. Помял его в пальцах, отчего тот легко распался в прах и пепел, затерявшись средь капель дождя.

А ведь он уже видел такой однажды.

В тот день, когда лишил себя чести и всякого воинского достоинства. Когда сбежал из-под стражи, убив своих тюремщиков, выкрав тот злосчастный меч и покинув город своих отцов под покровом ночи; навсегда тем самым заклеймив позором и своё имя, и имя рода своего. Он разглядел серебристый всполох на пристани. Последовал за ним, понадеявшись, что это свет путеводной звезды либо же клинок духа мщения, а после нашёл кусочек ободранного о ржавый гвоздь меха, что тоже распался в его пальцах пылью потухших светил. Гвоздь этот торчал из трапа, приставленного к судну, как оказалось, контрабандистов. Те просто вышли к нему навстречу и спросили, чего ему надо.

– Бежать отсюда, – ответил тогда Такеда.

– Чем платишь? – хмуро вопросили они.

И Такеда отдал им свой фамильный клинок…

Кто-то выругался неприлично. Чаандиец поднял голову, и увидел неподалёку от себя местного старосту. Тот навьючивал свою лошадь – единственную во всём селении, – и скверно ругался, выискивая что-то в седельных сумках. Приметил Такеду и тут же замер, захлопнув рот на замок. А чуть погодя, – выдавил из себя улыбку, что выглядела кислее даже недозрелых плодов лимонного древа. Такеда пожал плечами, поднялся и отвернулся.

И тут к нему подбежал один из местный:

– Беда, господин! Беда у нас! Душегубы к нам пожаловали и вот-вот разбой вершить будут!.. – затараторил тот, но вовремя опомнился и голос свой понизил. – Ох, молю, вступитесь за нас! В долгу не останемся, всей деревней соберём для вас добра…

Такеда даже немного удивился, хотя и не подал виду. Тараторящего без умолку деревенщину он заставил замолчать единственным взмахом руки. Оглянулся на старосту, но тот уже исчез с глаз долой; только его навьюченная кобылка осталась на привязи.

Меч на поясе Такеды задрожал и тихонько заскрежетал об оковку ножен. Он сильней прижал его рукой, заставить замереть. Местный был перепуган не на шутку, а значит не врал, да и деньги ему не помешают. Ну а если повезёт, он найдёт для себя кое-что получше – может, достойную смерть в неравном бою. Остальное не так уж и важно.

– Веди, – ответил Такеда голосом, заставившим беднягу содрогнуться сильнее.

Но всё же тот пересилил себя и повёл.

– Чёрт бы вас подрал, – выругался Ричард, глядя в просвет зашторенного окна.

Шут его знает, когда об этом допёрли местные, но вот он-то сходу прочухал, что никакие это не гвардейцы. Да они и не особо-то старались это скрывать. Видать, по дороге сюда совсем заколебались, проголодались и, как следствие, оскотинились. Завалились в деревню куцей толпой человек примерно в сорок; кто им под руку попадался – пинками разгоняли. Кричали, ругались, жратвы требовали да старших к себе на поклон гнать велели. Всё ещё прикрывались гвардейскими нашивками, но скорее уж шутки ради. Мерзавцы, с какими даже Ричард со своей братией дел предпочитал не иметь; дезертиры или что-то типа того. В том же Гринлаго их бы уже трижды под орех разделали, а из костей клей бы сварили. Дураков там не терпели, по науке свои дела проворачивали.

Стоит правда отдать должное – деревенские тоже оказались не промах. То ли пиво, мёд и самогон им в головы ударил, то ли были они такой дружной и сплочённой общиной, но едва лишь начались беспорядки, – все-как-один высыпали они перед угнетателями; да и топоры с вилами прихватить не забыли. Ричард ещё приметил группку охотников, что устроили себе место для беседы чуть в стороне; ну а луки у них под рукой оказались как бы между делом. «Достойно, – подумал про себя Ричард. – Весьма достойно». Вот только увы, всего этого наверняка окажется недостаточно. Больше сотни подвыпивших мужиков и баб с вилами и ножами против сорока головорезов, – в доспехах и с оружием; да ещё и тот здоровяк с непомерным мечом среди них. Быть тут побоищу, коль они не договорятся.

Сейчас вроде пытались весь этот конфликт как-то перетереть, но вот если местные держались вполне чинно, то главный у дезертиров орал и бранился только так. Всячески нарывался на драку, бахвалился, чёрт. Ну а когда к нему ещё и того несчастного старосту приволокли, тот начал что-то лепетать и тут же в рожу схлопотал, то всё стало ещё хуже.

– Пора бы валить, – напомнил себе Ричард.

Слова эти он повторял уже раз пятый или шестой. И всё равно не двигался с места. Не имел он привычки впрягаться в заведомо проигрышные драки, как и заступаться не за собственные интересы, и вроде бы уже ноги́ его не должно было быть в этой деревне, – по крайней мере, пока всё не уляжется, – но он всё сидел и смотрел, как пойдут дело дальше. Подходящего момента дожидался…

Вот только, подходящего момента для чего ?!

Ричард оглянулся на сумку под кроватью, будто та вот-вот бы ему ответила, как лучше поступить. Но сумка, ясное дело, молчала. Скрытую внутри дорогущую алхимию следовало бы беречь, как зеницу ока, а не разбазаривать на каких-то там деревенщин с их – сугубо их! – личными проблемами. Может они задолжали тем мордоворотам, тогда ведь всё честь по чести тут твориться… Но ведь местные – отличные ребята! Они его к столу позвали. Они за его здоровье выпили. И он ведь тоже с ними пил. Это чего-то да стоило.

Ричард нахмурился до боли в переносице и вновь обратился к окну. Даже не удивился, когда увидел средь толпы деревенских Такеду в своих странных одеждах. Тот, как дурак, вышел вперёд, что-то коротко прокричал и положил руку на меч. Дезертирские арбалетчики тотчас же за свои орудия взялись. Обступили чаандийца и взяли на мушку.

– Ну вот… явился, не запылился, – прохрипел новый пекарь Падымков, глядя на своего соседа. – Что же ты, дубина, такое творишь? Ну не в своё ж дело ведь лезешь.

Ричард ажно до скрипа упёр руки в подоконник, – ещё немного и, того и гляди, поломал бы. И какого лешего этот узкоглазый туда попёрся?! Ладно, у тамошних негодяев с местными могли быть незаконченные какие дела, – это Ричард понимал и вполне себе принимал, – но ведь этот-то дурачок сейчас там голову сложит не за ломаную черновую. Да ещё и поножовщину тем самым устроит! Подоконник заскрипел ещё жалобней.