Анастасия Маслова - Midian

Рейн не мог пойти в больницу: его бы там не приняли, поскольку он не в братстве. Все деньги он отдал таксисту и, как назло, его телефон разрядился. Он принялся тормозить попутные машины, что оказалось безрезультатным. Глупо пренебрегать чистотой своего салона: кровь плохо отстирывается.

Кровь, огненная и яркая, как сигнал, как воззвание: «Я тоже такой, как и вы. Поставьте себя на моё место!» Рейн не был удивлён равнодушию в попытке прошагать через весь город. Рана неровно окрасилась в запекшейся тёмно-бурый, а поверх неуёмно струились новые багровые водопады. Железно-сладкий, навязчивый дух застоялся в носу. Края материи куртки и кофты срослись с багряным тёплым месивом. Время тянулось медленно, а ещё медленнее его – пройденные километры. И становилось темнее.

Дани ехал обратно в особняк, как увидел измученного Авилона, бредущего по тротуару. Фортуна улыбнулась свободным местом, куда тут же можно было втиснуть джип, но перед этим ему пришлось пересечь двойную сплошную. Он выбежал из машины и настиг Авилона.

– Что с тобой?! Ты совсем дурак?!! – выпалил Даниэль.

– Ничего особенного! – сухо ответил Рейн, пытаясь держать лицо.

– Да?! А по-моему ты истекаешь кровью!

– Ну… Есть аптечка?

– Там только то, что не относится к первой медицинской помощи. И куда ты сейчас?

– К Скольду. Он какой-то там врач по образованию. Перекись водорода, перевязка и всякая всячина прилагаются. Не впервой.

– Все пути ведут к Скольду! Поедем вместе. Садись! Покажешь, где он живёт! – решил Даниэль.

– Я твой салон залью. Будет много грязи, – цинично усмехнулся Рейн, но в душе он был запредельно счастлив такому раскладу. Дани не терпелось прибыть к себе в особняк, поскольку давящее предчувствие усиливалось, но он уже не смел оставить Рейна. Тогда он небрежно снял с себя шарф и отдал Авилону со словами:

– Вот эту тряпку приложи, дурень! Безразличие к чужим ранам – это по-настоящему грязно. Давай, не ломайся! Не беси меня. Садись.

Вчера Рейн понял, что Даниэль не горит желанием вливаться в их подпольную общность. А подобных людей главарь «Лимба» расценивал лишними в деле своей жизни. Такая манера разделять людей на своих и чужих сложилась у него с тех пор, как он стал мятежным лидером подполья. Да и то, что Даниэль заступился за Керта, укрепило отторжение. Он даже не знал его фамилии. Даниэль – просто тень, пустое место.

И что же теперь происходит? Этот парень бросил всё, чтоб только помочь ему. Авилон пристыдил себя за бесчеловечную дискриминацию.

Дани спросил, когда они начали путь:

– И всё же, как тебя угораздило?

Авилон ответил неохотно:

– Решил проследовать за Кертом, чей маршрут завершился у ворот дома Андерса… Хотел убедиться в том, что наш охранник на вражеской стороне. И я убедился. За своевольную дерзость один из пажей Вуна решил мне воздать. Этот человек – обычный таксист. Надеюсь, сев в твою машину, я не подпишусь на очередное приключение.

Даниэль рассмеялся. Рейн позволил себе слабо улыбнуться. Они преодолели мост через Лету. По совету Авилона, его спаситель сокращал путь по дороге, отделённой линией жилых построек, а далее была набережная Леты. Авилон проговорил в неловкости:

– Что я тебе после этого буду должен?

– Ничего.

– Сочтёмся на взаимовыгоде.

– Нет. Ненавижу это слово! Сочтёмся на взаимоотдаче. Я ничего не прошу.

– А если бы мы были незнакомы, то ты остановился бы?

– Да, – ответил Даниэль без заминок.

– Чистая душа. Тяжело тебе будет, – произнёс Рейн и стал печален. Они молчали какое-то время. И Авилон проронил как бы невзначай:

– Твоя благая энергия нужна «Лимбу»!

Дани разразился смехом на его милую предсказуемость:

– Дельное предложение, но для начала надо устроиться на работу, чтоб не жить на иждивении в огромном доме моего почтенного родственника! Знаешь, сколько мне штрафов придет за превышение скорости?

– А кто этот твой «почтенный родственник»?

На дороге вырос незадачливый пешеход, и Дани с визгом колёс остановился за полметра от него. Человек тот был обескуражен, словно он видел нечто потустороннее, невероятное для людского ока. Он держал небольшую папку. Та выскользнула на землю, раскрывшись и обнажив сокрытое: рисунки и различные наброски, что беспорядочно рассыпались вокруг. Но безумец не отреагировал на потерю и бегом скрылся в подъезде жилого дома, напротив которого – разрушенные урны для цветов, пустые качели и тонкие яблони.

– Самоубийца чёртов! – крикнул Даниэль возмущённо. И надавил на гашетку.

– Кажется, ещё он и художник чёртов. Все его картины разметало по асфальту…

Дани резко свернул на обочину, поставил машину на аварийный сигнал и без промедлений вышел. Через полминуты он прибежал обратно с той злополучной папкой и охапкой мятых рисунков. Он кинул находку на заднее сидение, и они поехали дальше. Авилон нахмурил брови:

– Зачем тебе эта мазня местного сумасшедшего? Понимаю, ты подобрал меня. Но зачем подбирать ещё всякое дерьмо? Ты вошёл во вкус?

– Я как-то импульсивно… Может, потом отдам. Странно это… – ответил Дани.

К тому моменту синий шарф у раны Авилона стал почти чёрным, насквозь пропитавшись кровью. Воздух сгущался мерклыми тонами. Темнота была уже близка.

Окна в замке Эсфирь зажглись огромными ужасающими янтарями. В них – огни, от которых не исходило тепла.

Артуру сдавило сердце, когда он обнаружил из гостиной, что логово Королевы ожило. Синдри обратился к нему услужливо:

– Присядь… Сейчас ты выглядишь неважно. Попросить Вильгельма приготовить тебе чай?

– Да, пожалуй, – и он сделал попытку улыбнуться.

В замок, по велению Вуна, съехался «легион» на обещанный праздник. Их не смутила столь неожиданная и зловещая локация. Ведь Андерс как мудрый предводитель и отец знает всё об их благе. Там, в огромнейшей зале были накрыты столы, приготовлены самые изысканные угощения. Посередине – широкая река бархатной дорожки. Она ровно стелилась от самих дверей до пустующего трона на возвышенности. Все шутили, без разбора улыбались друг другу, а Андерс прохаживался непринуждённо меж кукол со стеклянными глазами, заводил приятные разговоры, обменивался рукопожатиями, гладил по голове маленьких детей, которых матери держали на руках. Матери! Если бы кто-то из них точно знал, что их повзрослевшие чада потом будут противиться Андерсу, так предпочли бы лучше произвести на свет гнездо ехидн. Или они жестоко избавились бы от своих отпрысков, если бы приказал Андерс. А он бы приказал.

А пока – он велел веселиться, радоваться, торжествовать. Это же праздник: собрались избранные мужи и жёны человеческие, проповедующие истину, славящие Мессию, перечитавшие много раз его книгу и услышавшие сотни его проповедей. Вокруг всё искрится от счастья, расплывается радугами, озаряется ясным светом. Когда тот проникал сквозь стрельчатые окна на улицу, то разверзался янтарными столпами. В них – лёд лезвия, что предательски проскальзывает под ребро инакомыслящего. В них – тень сумрачного пламени.