Анастасия Маслова - Midian

– Ах да, Вильгельм! – поправился невинно Синдри. За каждым жестом Артура он внимательно следил. Положив ногу на ногу, наследник как бы ненароком проговорил:

– Но мы – Велиары. Так ты учил меня всегда. Мы – вторые после божества, приближенные к нему. Мы – величайшие. Нам всё позволено. Разве не твои это заветы? Я восхищаюсь своим родом и фамилией, ведь династия чистокровных господ – это редкое явление. Я же знаю, у нас есть власть, а она даёт силу и привилегии.

Артуру становилось дурно от этих слов, поскольку Синдри не преувеличивал и не врал. Но скоро должен был приехать Даниэль – единственная его отдушина. Старик обнимет его, прижмётся к его груди. Какое там бьётся дорогое сердце! Как он не хотел, чтоб оно не становилось каменным. И Артур верил, что Даниэль не изменит себе. С этими мыслями, вдохновляющими на счастье, он приник к чашке и чуть отпил. Совсем немного, полглотка.

Синдри подсел к нему и на ухо проговорил, задыхаясь:

– А знаешь, почему ещё я так сильно горжусь Велиарами? Они создали совершенный яд, чтобы убивать своих врагов. Ты – мой враг.

Артур взглянул на Синдри, безукоризненно колко рассмеявшись:

– А ты не Велиар! Ты никакого отношения к Велиарам не имеешь. Нет в тебе и капли моей крови! Я тебя усыновил и взял из грязного детского дома. Но твоё счастье, что ты не наш!

По телу Артура прошлась мелкая судорога, что-то внутри резко сжалось от боли, он лишь успел поставить чашку на край стола. Синдри не пожалел яда. Зато он пожалел свои нервы и оставил Артура, которого обуяла агония. Он сбежал по лестнице и встал на крыльцо. Его сердце бешено билось: он сделал то, что планировал годами! Свершилось! И плевать на последние сомнительные проклятия несчастного безумца! Но не прошло и пяти минут, как подъехал Даниэль.

Синдри видел, как к нему подносится Вильгельм, пытается с комом у горла что-то сказать. Но тот всё уже понял. Он молча прошёл мимо Синдри.

Артур сидел на том же месте, как и в первый вечер их знакомства. Так же пылали сотни свечей. Но его уже здесь не было. Дани стоял некоторое время на пороге гостиной. После он закрыл веки Артура дрожащей рукой, сел возле его ног, положил голову на его колени.

«Мы же остановились на самом интересном и не договорили… Прости меня. Я не успел», – произнёс он чуть слышно.

Падал снег. Его лёгкая пушистая вуаль дышала безмятежностью и чистотой. Хлопья мерно кружили, мягко оседая на обугленных ранах пустырей, на воздетых в отчаянии ввысь чёрных руках деревьев, на гранитных крестах надгробий.

Кладбище без конца и без края распростёрлось неподалёку от Мидиана. Похороны господина Артура Велиара состоялись ещё вчера под моросящим дождём и в присутствии высшего света города. Эти люди сухо выражали сочувствие и брезгливо окидывали взглядом Даниэля. Синдри умело изображал скорбь и возмущение, что Артур так неожиданно ушёл из жизни. Он даже удосужился подойти к Дани и, пока никто не видит, сказать ему следующее: «А вот теперь ты просто обязан пропасть из Мидиана. Даю тебе срок, пока труп не закопали. Благодари меня за великодушие». Тот ничего не возразил убийце, будучи непомерно подавленным и знающим так много ужасной правды.

После пышного погребения он направился к своей машине, чтоб уехать неизвестно куда. Но вскоре его настигла, окружила всё та же толпа. Ему жали руку, поздравляли, приглашали к себе на ужин, лезли к нему наперебой. Он стоял в недоумении, совершенно не понимая происходящее. Через девять кругов к нему пробрался Вильгельм, схватил его за воротник и вытащил из ада. Верный слуга бежал по слякоти и лужам, тянул Даниэля за собой. Сбивчиво он говорил:

– Налетели на тебя, как стервятники! Хочешь знать причину?

– Я хочу продолжить читать псалмы по сороковому разу! – выкрикнул Даниэль.

– Вот вернёшься в особняк и почитаешь! Артур всё завещал тебе! Всё завещал, золотко! Синдри, вопреки его ожиданиям, он оставил немного. Как ты ушел под занавес, его волю зачитали. А твой братец теперь рыдает и посыпает голову пеплом! Скорее садись, заводи машину, держим путь домой! Незамедлительно!

Так Даниэль узнал, что он – знатный господин родового имения о баснословных богатствах. По возвращении в поместье он выпил бутылку виски, пытаясь смириться с неоднозначным подарком судьбы, а после уснул на мансарде среди хлама и пыли, обнимая Кота.

Неужели весь этот дом теперь его? И деньги эти его? Что делать с ними? Что приличные люди делают с такими большими деньгами? И водятся ли они у приличных людей в таких неимоверных количествах? Эти вопросы растворялись в его растерянности. Всегда свободолюбивый, вольно дышащий, желающий кинуться дальше, чем за горизонт, он не понимал, как разобраться с рухнувшей тяжестью нежданной ответственности. Он казался себе скованным цепями. Его стремления замерли, иссякли в трауре, оказались ограничены особняком и этим городом.

Но Мидиан ждал его. Но Мидиан хотел, чтоб он остался.

На следующий день впервые за осень начался снегопад. Даниэль пришёл к могиле Артура, задекорированной тысячей самых пёстрых и экзотических цветов и венков, словно она была изящным предметом ландшафта. Он долго стоял, глядя, как вечный приют несчастного покрывает белый покой. В те минуты он благодарил Артура за всё, что тот успел дать и открыть ему.

Он неспешно шёл обратно к машине, глядя перед собой: дорога длилась меж захоронений, умиротворяя его утомлённое сознание однообразием. Он поддался соблазнам холода, в которых – притягательное забвение блистательных грёз, отравляющих скорбей, светлых побед, позора, устремлений. От бледной колыбели веет всепримиряющей, благодатной смертью. Лечь в неё и быть убаюканным. Предзимний воздух проник сквозь пальто, прильнул к тонкой коже и влился в голубые вены. Даниэль припал к ледяному роднику, чтоб укротить терзания. Он опустил веки. Тишина расцветала звоном.

Призрачный и бархатистый шорох неподалёку заставил его медленно открыть глаза. Там, за рядом могил, шла женщина в иссиня-чёрных мехах. Даниэль смутно припомнил, что где-то уже видел её. Она завораживала поступью, стройностью и статью. Но ни её грациозность, ни чистота её лунно-бледной кожи, ни пленительно полные чуть приоткрытые губы или же линии её тонкого профиля – ничто не притянуло его наверняка. Слишком много стужи и безукоризненной гордыни было в ней. Она даже, казалось, не мыслила о его присутствии в безбрежном снегопаде…

«К кому она сюда приходит?» – подумалось ему. Она запечатлела на нём искрящийся взор из-под траурной вуали. «Я пришла на кладбище к тебе», – голос зазвучал в его сознании. Он закрыл руками лицо, прошептав: «Боже мой!»