Седьмой - Ключ

Сказка о Пете оставляла странное чувство. Казалось, что бабушка намекает на меня, но ведь я всегда ходила за молоком и хлебом, даже за три километра через лес в палатку при «Сельхозтехнике»… И даже если бы я не ходила в «Сельхозтехнику», неужели бабушка могла бы оставить меня одну ночью в лесу? Вопрос не имел ответа, поэтому Петя снова и снова отказывался ходить за хлебом, сидел в дупле, ждал бабушку на лодке – а я снова и снова испытывала странный зуд то ли в зубах, то ли в сердце, когда в очередной раз слушала эту сказку.

Бабушка любила припугнуть.

Однажды, в одно серенькое дождливое воскресенье (это было именно воскресенье, потому что только в этот день бабушка не ходила на работу) мы остались с ней дома одни. Мне было года три. Бабушка, как всегда, что-то готовила, а я смотрела в окно. За мокрым, слегка запотевшим стеклом кухни было видно, как в наш двор от универсама медленно спускается по пригорку сгорбленная бабка с мешком за спиной. «Знаешь, кто это? – прошептала вдруг бабушка зловещим голосом из-за моей спины, – Это цыганка, она детей ворует. Звонит в дверь, говорит, что картошку продает, а сама, пока родители деньги достают, хватает детей и сажает в мешок. И уносит навсегда!.. Поэтому, – закончила она обычным голосом, вытирая руки и направляясь в коридор, – Чужим дверь открывать нельзя».

Не могу сказать, что я тут же застыла от ужаса. Страх расцветал в моей душе медленно, как ядовитый цветок. Я осторожно спустилась со стула, вышла в комнату. Как бы случайно зашла за диван и посидела там, представляя (точнее, надеясь), что бабка с мешком уже обошла квартиры на первых этажах, наполнила его детьми и подниматься на наш пятый поленится. Когда прошло достаточно – по моим расчетам – времени, я так же внешне спокойно вернулась на кухню и осторожно выглянула в окно. По иронии судьбы именно в этот момент бабка брела по пригорку обратно с тем же мешком на спине. Но теперь мешок был явно больше! И в нем явно что-то шевелилось !

Моя мысль яростно заработала: если бабушка говорит, что детей крадут, когда родители отходят за деньгами, значит родители были дома и сами открыли цыганке дверь. Тогда почему, почему они не заметили, что их ребенок пропал?! И даже если родители не поняли, что ребенка украли, моя-то бабушка знает, зачем приходила эта цыганка! Так почему она не догонит ее, пока не поздно? Почему не вырвет мешок, не спасет детей?! Потрясенная близостью опасности, я решила дождаться прихода мамы, моей последней надежды на спасение, за диваном. Если явится бабка с мешком, а моя бабушка пойдет за деньгами, то я схвачу маму за руку, а она меня точно цыганке не отдаст.

Вторая бабушкина страшилка, отпечатавшаяся в памяти на долгие годы, случилась летом на даче, когда мы пошли по грибы. Мне было тогда лет десять. Дачный поселок находился в низине, и, чтобы выйти на берега Оки-реки, надо было перейти высокие холмы, покрытые старым темным лесом. Подъем был долгим, от тропы то и дело отходили в сторону таинственные дорожки. Мы свернули на одну из них, надеясь срезать угол. Дорожка долго петляла в папоротниковом полумраке, пока вдруг не уткнулась в полуразвалившийся шалаш. Перед ним была врыта палка, на которой гудело мухами какое-то небольшое расплющенное животное вроде собаки или лисы. Хотя распятие было явно не свежим, мы с бабушкой немедленно развернулись и молча помчались в обратную сторону. Когда вышли на знакомую опушку – светлую, травяную, ясную, – бабушка сказала: «А это беглые, наверное. Тут тюрьма неподалеку». И, помолчав, добавила: «У нас в деревне тоже однажды девочка пропала, твоих лет примерно. Нашли ее в таком же шалаше. Убитую, а там порвано всё. Видно, пошла в лес одна, наткнулась на таких вот…». И вздохнула, взглянув на меня. Пока бабушка говорила, перед моим внутренним взором поднялся такой же шалаш, как мы видели совсем недавно, но вместо палки с истерзанным животным у входа лежала совершенно голая девочка с раскинутыми ногами, между которыми блестела кровяная каша из порванной кожи и чего-то змеящегося, как кишки. «Вот это и есть секс», – промелькнуло у меня в голове. Благодаря бабушкиному предостережению я теперь знала, что мужской половой член легко порвет любую девушку до смерти, а как выживают замужние женщины, которые принимают его в себя регулярно, даже думать не хотелось.

Еще не раз бабушка как бы вскользь говорила о том, как именно ранняя половая жизнь калечит юных девочек. Много лет спустя я поняла, что этими тошнотворными описаниями она пыталась предостеречь меня от ошибок юности, которые в глубине души считала неизбежными и даже естественными. Там, где она росла, законы плоти всегда побеждали, и торжество физического тела над душой принималось как аксиома, которую никто всерьез не оспаривал. Поэтому все смазливые девочки на улице Красного маяка с малолетства слушали пророчества двух видов: родить сразу после школы или родить, не закончив даже школы. Меня сразу же зачислили во вторую категорию, хотя я точно знаю, что в моем лице нет (и не было никогда) ничего, что принято считать чувственным в народном смысле этого слова: у меня тонкие губы и прямой нос, я всегда прячу взгляд, а походка до недавнего времени была такая, что однажды один пьяненький мужичок в припадке искренности отчеканил: «Ноги у тебя хорошие, но ставить ты их не у-ме-ешь!». Тем не менее, что-то заставляло прохожих парней провожать меня взглядом, а знакомых нашей семьи время от времени сочувственно шептать: «Хоть бы она у вас девять классов закончила, ей-богу» 4 4 Ирония в том, что притяжение, которое люди принимают за сексуальную харизму, к сексу не имеет никакого отношения. Этот феномен отлично иллюстрирует история жизни Мэрилин Монро или Марлен Дитрих. .

О своем детстве и юности бабушка рассказывала немного (а дед вообще ничего не рассказывал). Например, как зимой возвращалась с отцом на санях, а за ними погнались волки; еле успели влететь во двор и закрыть ворота, не то волки набросились бы прямо посреди деревни. Как летом на выпасе ее сбросила лошадь и чуть приступила на ногу – так и осталась метка от копыта. Как пошла с деревенскими подругами в малинник, а там сидел медведь, которого все долго принимали за соседскую Машку, потому что, поедая малину, он так же сочно сопел и шумно пересаживался на новое место сбора. Как в войну через их деревню гнали скот из соседних колхозов, и впервые за многие годы все досыта наелись мяса. Как с 16 лет каждое утро ходила за пять километров на остановку, чтобы поехать на работу в город, и однажды летом встретила на узкой тропинке волка. Прошли мимо друг друга как ни в чем ни бывало, но бабушка весь остаток пути ждала прыжка на спину.