Седьмой - Ключ

Самое главное, что после того вечера под Великим Небом ко мне начали приходить Сны. Начинались они всегда одинаково: я иду по Тверской от Белорусского вокзала к центру. Теплая ночь, белое полнолуние. Москва кажется совершенно пустой, но кое-кто остался: в просветах подворотен мелькает невысокая тень, она двигается вровень со мной. Сердце сжимает ужас: в любой момент тот, кому принадлежит эта тень, может выйти на улицу и открыть мне свое лицо или, чего хуже, дотронуться до меня. Путь спасения один – подняться в воздух. Я напрягаю все душевные силы, чтобы перестать чувствовать земное притяжение. Это трудно, это почти невозможно, но через какое-то время я все-таки начинаю взлетать, но не так, как птицы: сначала мои ноги поднимаются назад и вверх, пока тело не примет строго горизонтальное положение, затем невидимая платформа начинает давить на живот и грудь, поднимая меня на такую высоту, какую выдержит мой дух.

Да, всё верно: высота полета зависит не от размаха крыльев, а от равновесия духа, и без наставника удерживать его совсем непросто. Поэтому в первые годы оторваться от человеческой земли мне удавалось только на несколько сантиметров и не более чем на минуту. Потом притяжение брало верх, и мои волосы начинали касаться земли всё более длинными прядями. В этот момент тень неизменно выскакивала из подворотни на улицу, отчего во мне вспыхивал ужас такого накала, что тело подлетало вверх сразу на несколько метров. Правда, удерживать эту высоту я не умела, поэтому Сон - тренировка почти сразу обрывался. Однако многолетние занятия не проходили бесследно.

Со временем мой дух окреп настолько, что я могла удерживаться в воздухе – и во Сне – много часов подряд и почти перестала опасаться, что тень выйдет из дворовых туннелей. Но однажды она метнулась на мостовую просто так, вообще без причины, и свет луны озарил карлика в балахоне до пят и широкополой шляпе. Его бледное лицо в глубоких морщинах нельзя было назвать уродливым, но почему-то, взглянув ему в глаза, я тут же рухнула вниз и остановилась лишь в метрах полутора от земли, как в самых первых Снах. Подойдя вплотную, карлик смог бы дотянуться до меня рукой. Он сделал шаг, другой, третий… Я пыталась поднять себя обратно в воздух, но тщетно. Когда его протянутая рука почти коснулась моего плеча, я сбежала обратно в явь. С тех пор карлик повторял этот трюк еженощно, и продолжалось это до тех пор, пока я не научилась удерживать первоначальную высоту, даже если он тянул ко мне руки всю ночь, не отводя насмешливого взгляда.

Как только навык закрепился, декорации изменились, как если бы в симуляторе боя сменили программу. Теперь Сны начинались не на земле, а сразу высоко в воздухе над серыми полотнами полей с черным кружевом лесов, желтыми строчками редких дорог и тревожными пятнами одиноких людских поселков. Дома в них были заброшены, но в слуховых окошках мерцали собачьи морды, и тело начинало ломить от фантомных воспоминаний, как псы прыгают на спину, прижимают к земле и рвут между лопаток.

Когда я привыкла и решила, что так просто будет теперь всегда, полеты над тусклыми полями прекратились и я опять оказалась на ночной Тверской. В этот раз Москва ощущалась странно. Казалось, я вижу ее духовную изнанку: мостовая, небо и дома – всё картонно-серое, только из окон исходит слабое серебристое свечение тех живых душ, что спят внутри. На моих плечах висит солдатская шинель – длинная и легкая, как крылья ночного мотылька. Отчего-то мне становится неуютно на земле, и я взлетаю до уровня крыш, неспеша дрейфую в сторону Кремля. В одном из дворов по правую руку прошмыгивает знакомая тень. Я вздрагиваю, но высоты не теряю и только добавляю скорости. Тень не отстает, и вскоре мы мчимся почти вровень друг с другом. Далеко впереди показываются стены Кремля с единственной горящей звездой. Ее жаркий свет завораживает: хочется разогнаться так, чтобы от ветра перехватывало дыхание – и налететь всей грудью на рубиновый луч. А во Сне любое желание – закон, поэтому через несколько свистящих от бешеной скорости секунд мои ребра лопаются от страшного удара, и самая горячая звезда этой ночи взрывается внутри меня. Вместе с ее остывающими осколками я разлетаюсь в самые далекие небесные недра; а лоскутки моей земной оболочки скользят по стертой брусчатке…

После удара о рубиновую звезду карлик меня оставил: Сны переместились в те пространства, куда могли заходить люди и собаки, поэтому нелетающие хрупкие существа вроде него появляться там избегали. Я могла очнуться во Сне, где с несколькими хохочущими юношами и девушками бегу на лесной тропе сквозь мигающие лучи заходящего солнца. Постепенно березы сменяются елями, небо и лес темнеют. Приглядевшись, я замечаю, что движения мои спутников меняются тоже – они всё чаще спотыкаются, вместо смеха я слышу всхлипы ужаса, а вместо улыбок вижу оскалы отчаянья. Неприятная догадка пронзает меня: может быть, они бегут не со

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Персонаж книги Джоан Роулинг «Гарри Поттер».

Видимо, имеется в виду Универсальная Река Абсолютной Любви, упомянутая в романе Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота».

Знания, подобные тем, что передал Коле Синий Дельфин, могут приходить и иначе. Например, так, как описано в новелле Бориса Корчевникова «А потом я умер» – https://foma.ru/boris-korchevnikov-a-potom-ya-umer.html

Ирония в том, что притяжение, которое люди принимают за сексуальную харизму, к сексу не имеет никакого отношения. Этот феномен отлично иллюстрирует история жизни Мэрилин Монро или Марлен Дитрих.

Формулу «десяти тысяч часов» описал Мальком Гладуэлл в книге «Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего?». Ее суть в том, что мастерства на грани гениальности может достичь практически любой человек при условии не менее десяти тысяч часов тренировок в выбранной области.

Собака смотрит на палку, а лев на того, кто ее кинул. (греческая поговорка)