Eвгения Монастырская - Ургол

Она потерла пальцами виски, помолчала. Пытаясь поймать ускользающий взгляд Евгении, продолжила:

– Разбирая сказки, многие увидели параллели из своей жизни. Свои повторяющиеся ошибки, стереотипное поведение, приводящее к неудачам. И, – она оживилась, качнулась вперед, – вторым заданием было переписать свою сказку заново, так, чтобы конец был счастливым. Придав ей другой вектор, направленный на победу. Таким образом, на сознательном уровне мы можем менять наши негативные сценарии, на позитивные. Создавать новые мыслеобразы.

Евгения разглядывала желтоватый подтек на потолке.

– Твой жизненный сценарий направлен на поражение, на расставание с близкими людьми. Такое поведение было заложено в твоем детстве, в котором не было стабильности и происходили пугающие, непредвиденные события. Теперь ты живешь в постоянном ожидании катастрофы. Но самое неприятное в этом, – Лена понизила голос, – ты сама неосознанно реализуешь свой сценарий катастрофы, используя любые методы для достижения цели.

– Я знаю все это, – Евгения устало вздохнула, – знаю… но ничего не могу поделать… будто у меня нет выбора… и кто-то все решает за меня. Управляет моими поступками.

– Это всего лишь игры подсознания. Да, очень сложно преодолеть усвоенную модель поведения. Но мы в состоянии осознанно менять свою жизнь.

Она помяла свои тонкие пальцы, опять высоко вскинула брови.

– Начни с того, что перепиши рассказ о Саше. Ты ведь сама уже в тексте программировала ваше расставание. И текст начал влиять на реальность, на твои поступки. В этом нет никакой мистики, просто наши мыслеобразы формируют наше будущее. Перепиши рассказ. Например, так, пройдя кризис, вы обретаете взаимопонимание и остаетесь вместе.

– Нет, – Евгения мотнула головой, – тогда не будет трагедии… и…

– А тебе нужна трагедия! – перебила Лена, – но перестань же путать жизнь с творчеством!

– И я не хочу писать рассказы в стиле «а потом они жили долго и счастливо»! Это наивно, пошло, дешево. Чтиво для домохозяек. – Евгения успокоила сбившееся дыхание, – Вся великая литература построена на трагедии. Читателя интересует драма. А не сладкий сироп.

Наступило долгое молчание.

Вцепившись в мягкие подлокотники кресла, Евгения пыталась унять дрожь. Лена, сжав губы, напряженно рассматривала свои изящные руки, крутила кольцо на пальце, то поднимая, то опуская брови.

– Я не могу переписать, – шепнула Евгения, и почему-то оглянулась по сторонам, – рассказ уже напечатан в журнале. Это законченная форма.

Лена сняла, опять надела кольцо на палец. Вздохнула.

– Да, ты права насчет большой литературы. Но… речь сейчас о тебе. Очень хочется тебе помочь, – зеленоватые глаза стали теплыми, казалось, излучали свет, – меня беспокоит твое состояние. Писатель, это своего рода демиург, изменяющий реальность. Скажи, о чем твой роман? Что ты еще нафантазировала? Это может быть… опасным для тебя…

Евгения закрыла лицо руками. Через силу произнесла:

– Это уже не об отношениях с Сашей… и не беспокойся, не о моем гипотетическом самоубийстве… просто… мои фантазии… мои внутренние тяжелые состояния, которые я облекла в форму слов… выплеснула… это, своего рода, аллегория…

Она сильнее прижала ладони к лицу, крепко зажмурила глаза. Но это не помогло, перед внутренним взором ожили пугающие картины ее романа, они затопили ее сознание, звенели, пульсировали в голове.

– Я уничтожу тебя… уничтожу – прошипела сквозь сомкнутые зубы.

И вдруг Мариголь почувствовала сильный толчок. Казалось, она вновь обрела тело. Но что-то странное случилось с ее зрением, она видела только ближние предметы, остальные расплывались в дымке. Лес вокруг изменился. Вместо деревьев ее окружали густо растущие высокие ярко-зеленые плоские стволы. Послышался шум. Заросли разошлись, и на Мариголь уставилась морда чудовища, покрытая подвижными светло-коричневыми пластинами, усеянными острыми шипами. Подвижные челюсти, выпуклые желтые глаза, без зрачков. На лбу шевелились длинные рога. Существо оглушительно закричало.

Неужели я вновь проскользнула в какой-то неведомый мир? – в панике подумала Мариголь, пятясь от странного существа. И почувствовала, что ее живот волочится по земле, а вместо рук увидела странные короткие зеленоватые пальцы, обтянутые тонкой влажной кожей.

Получилось! – мысленно закричала Мариголь и затряслась от радости водянистым лягушечьим тельцем. Теперь она ясно видела – неведомые деревья были простой травой, а чудовище оказалось кузнечиком. Мир снова был узнаваем, правда, несколько экзотичен.

Кузнечик скакнул прочь, а Мариголь неловко развернувшись, заметила свое тело, прислоненное к стволу дуба. Ей стало не по себе. Она допрыгала до тела и зачем-то грустно уткнулась холодным рыльцем в большой палец левой ноги. Палец источал приятное тепло. Она заметила, как ее тело чуть заметно дышит – приподнималась и опускалась грудь. Лицо было спокойно, безмятежно. Лучи солнца играли на вьющихся рыжих волосах. Мариголь с трудом могла поверить, что сейчас ее тело всего лишь кукла из плоти и крови, абсолютно безмозглое существо не способное ни двигаться, ни мыслить.

Она радостно попрыгала вокруг дуба, привыкая к новым ощущениям, с наслаждением разминая лягушачьи лапки. Хотела схватить проползающего мимо жучка, но передумала. И замерла в задумчивости.

Как то не солидно, – досадовала баронесса, – предки мои оборачивались в волков, оленей, орлов… а я… лягушонок! Все ни как у людей… С другой стороны, начинать надо с малого, да и где в этих лесах отыщешь полноценного зверя…

Вдруг послышался громкий топот и шумное сопение. Эти звуки были усилены в десятки раз, но она узнала их. Ее лягушачье тельце затряслось от страха. Вынырнув из высокой травы, прямо на нее, чуть приоткрыв пасть усыпанную мелкими ровными зубами, надвигался еж.

Такое развитие событий, отчего то совсем не приходило ей в голову, когда она решила превратиться в лягушку. Оказывается, для безобидной амфибии лес был полон смертельной опасности. Она вспомнила о птицах, которые тоже не прочь были полакомиться ее нежной плотью и стремительно прыгнула.

В памяти замелькали знания, вычитанные из книг. Чтобы оказаться вновь в человеческом теле, надо было сконцентрироваться на его голове и метнуть энергию обратно. Если животное погибает, это означает конец для человеческого тела.

Мариголь судорожно заметалась, прыгая в разные стороны, пытаясь уйти от погони. Сзади настигал топот. Необходимо было обогнуть дуб, что бы увидеть свою голову. Обогнуть дуб! Еж гнал ее совсем в другую сторону. Даже если она достигнет нужного места, останется ли у нее время, что бы сосредоточиться? Казалось, от страха она теряла последние силы. Задние длинные ноги заплетались и не слушались. Она больно напоролась нежным брюшком на острый сук и жалобно квакнула. Погибнуть лягушкой… быть съеденной ежом… это слишком! Маленькое сердечко бешено колотилось в лягушачьей груди.