Eвгения Монастырская - Ургол

Не нарушая молчание, Мариголь медленно цедила бардовое вино, согревая серебряный бокал тонкими пальцами. Ждала. Не торопила.

С чем пришел Крысолов? В Королевстве война? Мор? Голод?

Наконец, Дигар поднял глаза, толстой пятерней неловко ухватил бокал, мгновенно осушил и, утерев потрескавшиеся губы грязным обтрепавшимся рукавом, откинулся на спинку стула.

Выдохнул. И казалось, с губ его сорвался еле слышный стон. Долго мял свои загрубевшие руки, разглядывал кое-где обкусанные ногти, беззвучно шевелил губами.

Наконец, тихо начал:

– Баронесса, в Королевство пришла беда, – на мгновенье зажмурился, – полчища расплодившихся крыс кочуют по стране.

Рассказ его был долог и странен. Под Галибором случилось землетрясение небывалой мощи. И потревоженные крысы в панике бежали из тех мест. Покатились серой прожорливой волной на запад, плодились, множились, и по дороге к ним примыкали все новые и новые стаи обезумевших грызунов. Полчища ненасытных тварей шли сквозь деревни и города, уничтожая поля, амбары, продовольственные запасы, обрекая людей на голодную смерть. Множество людей и животных были загрызены насмерть. Из городов в панике бежали кошки. Крысы прыгали в люльки к младенцам. Стаями бродили по ночным улицам, атакуя одиноких прохожих. И каждое утро находили обезображенные, обгрызенные трупы на мощеных мостовых.

Даже воды самой широкой в Королевстве реки Верлисы, не смогли остановить их. Тысячами грызуны тонули, захлебывались, успевая вцепится зубами в морды барахтающихся рядом сородичей, увлекая их на дно. И долго еще мутные воды Верлисы выносили на берег вспухшие крысиные тела, а шакалы и лисы пировали на берегу, оглашая окрестности радостным хохотом, визгом. Но большинство крыс переправилось через реку, продолжив свое устрашающее шествие.

Крысолов плотно сжал губы, потер виски пальцами.

– И еще, – он понизил голос, отчего то оглянулся, и прошептал, – вслед за крысами идет странный народ. Называют их – Ургол. Никто не знает, откуда он появился. Говорят, – зелены они лицом, безволосы и тощи. Глаза их – узкие щели. И пахнут они – плесенью.

Мариголь вцепилась пальцами в ножку бокала.

– Ты видел?

– Нет… говорят…

– Сказки все! – в горле пересохло, она быстро допила остатки вина.

Порывисто встала из-за стола.

– Тебе постелют в гостевой.

И вышла из залы стремительно, будто спасаясь. Не хотела больше видеть этого мрачного человека с желтой морщинистой кожей и ужасом, змеей свернувшимся в глубине глаз. Она не может, не хочет верить в эту чушь. Сколько раз ей доводилось слышать нелепые россказни про оживших чудовищ, которые вымерли уже тысячи лет назад или не существовали вовсе.

Она гнала эти мысли. Но тревога не отпускала. Мариголь спустилась в погреб, выбрала бутылку старого доброго вина. Поднялась в свою спальню на втором этаже и, плюхнувшись в кровать, жадно глотнула прямо из горлышка.

Что за странный зеленолицый народ? Отчего крысы кочуют по стране? И веет в воздухе сыростью, плесенью, а куры несутся черными яйцами? Что-то сместилось, сдвинулось в мире? Мир меняется? Куда? Зачем?

Забиралась под одеяло. Свернулась калачиком.

Услышала шум в дальнем углу спальни. Черные изучающие бусины глаз уставились прямо на нее, влажный, подвижный нос ловил запах ее сжавшегося от страха тела. По спине поползли холодные капли пота. Мариголь схватила медный таз, – первое, что подвернулось под руку, – и размахнувшись, – прямо в наглую морду.

Звон… Крыса убежала.

Она еще долго пыталась унять дрожь, кутаясь в тяжелое одеяло, допивая остатки вина, прислушиваясь к назойливому крысиному писку, доносившемуся из-под полы.

Вдруг с снаружи закрытого окна раздался стук. Мелькнула черная тень. Мариголь вскочила с кровати, распахнула ставни. На подоконник, встряхивая крыльями, вразвалку важно ступила сова. Это был Черл, ее любимец.

Испокон веков совы селились в старой башне замка. Ночами они отправлялись в свой бесшумный полет, охотясь за чужими сновидениями. И приносили добычу семейству баронов фон Лимистонг. Это были самые разнообразные сны – стремительные сны лесных животных, убегающих от погони, или наоборот, преследующих жертву. Эротические сны юных пастухов, заночевавших под открытым небом. Безусым юнцам грезилось, как они резвятся с опытными, полногрудыми женщинами с бесстыдными глазами и ярко накрашенными губами. Кувыркаются с ними в самых немыслимых позах, на продавленных ложах, в полутемных сырых притонах, наполненных удушливым смрадом прокисшего вина, дешевых духов, пота и порока. Мариголь просыпалась, щеки ее пылали, она содрогалась от возбуждения, хохотала и вновь зарывалась в подушку.

Были мучительные грезы беглых заключенных, скрывающихся в непролазных чащах и веселые видения странствующих циркачей, разбивших свой лагерь на лесной поляне. Временами Черл приносил жуткие кровавые кошмары вампиров, еще попадавшихся на лесных дорогах Королевства и поджидающих своих жертв. В такие ночи она просыпалась в холодном поту, облизывала пересохшие губы, и ей казалось, она ощущает вкус крови на языке. Она дрожала, одновременно испытывая восторг и ужас.

Несколько веков назад, сова принесла барону Зауну прапрадеду Мариголь сон его врага герцога Домирига. Герцогу снилось, как он атакует замок Зауна. Наутро Барон собрал войско, приказал укрепить стены замка и приготовиться к отражению атаки.

Через неделю герцог напал на замок. Но войско его было разгромлено, а сам он взят в плен и стоя на коленях, униженно просил о пощаде. Заун отпустил его, и тот так и не понял, откуда барон узнал о его планах.

Никто теперь не мог сказать, когда и почему между родом Лимистон и семейством сов установилась эта магическая связь. Но на фамильном гербе баронов бессменно красовалась огромная устрашающая голова совы.

– Черл, – Мариголь улыбнулась, – ты опять ничего не принес?

Уже неделю совы не приносили снов. Последним она помнила, был сон зайца, убегающего от лисы. Она видела происходящее его глазами, испытывала страх, неслась и петляла, ускользая от зубастой лязгающей пасти, и трава хлестала ее по морде. Ей удалось скрыться в норе, где ее ждало семейство новорожденных зайчат. Они пищали, как слепые котята, тыкались в ее теплый живот, и она вылизывала их крошечные тельца горячим языком.

Черл встряхнул большой коричневой головой, с вкраплениями белых перышек, глухо ухнул и уставился немигающими желтыми глазищами.

Она почесала его голову, он вертел ею из стороны в сторону с удовольствием подставляя оперение ласковым пальцам.

– Животные перестали видеть сны? Или вместе с птицами уже покинули наши леса? – Мариголь дотронулась до его острого гладкого клюва, – что происходит, Черл?