Eвгения Монастырская - Ургол

Дигар откинулся на жесткую спинку высокого стула, прикрыл глаза.

– В то время, когда я служил придворным крысоловом, дочь нашего славного короля – Верлена без памяти влюбилась в заезжего циркача. Звали юношу Зауза. Тот ходил по канату, и умудрялся жонглировать острыми клинками на высоте пяти метров. Его способности потрясли воображение юной принцессы. И начались их тайные встречи. Как-то их застукали целующимися в саду. Заузу изгнали из города, а Верлену посадили под замок. Однако девушка не смогла забыть циркача. А ведь у короля на дочь были совсем иные планы. В скором времени в Королевство должен был прибыть герцог Динасийский, которого король прочил Верлене в мужья. Однако девушка не хотела слышать ни о ком другом, кроме циркача. Она отказывалась от еды, ходила из угла в угол, как дикое животное в клетке и лишь твердила одно единственное имя – «Заузу!»

И тогда я решил попробовать. Рассказал королю о возможностях моего инструмента. Предложил выманить из лабиринтов сознания несчастной принцессы воспоминания о циркаче, как я выманивал из тайных ходов разжиревших крыс звуками магической флейты. Король согласился. Однажды вечером Верлене подмешали снотворное зелье, и она забылась крепким сном. Отец говорил мне, чтобы извлечь нужные воспоминания, не задев другие, надо произнести заветное слово, с которым связанны мысли человека.

Я остался один в спальне юной принцессы. Сон ее был неспокоен. Она хмурилась и шевелила губами. «Заузу!» – произнес я имя и начал играть на флейте. Принцесса дернулась, на мгновенье мне показалось, она проснется, но нет, лишь веки ее трепетали, и глазные яблоки быстро двигались под тонкой голубоватой кожей. Она выгибала спину, металась по кровати, испарина покрыла ее лицо. «Заузу!» – повторял я и продолжал играть на флейте. Казалось, она сопротивляется, не желая расставаться с воспоминаниями о первой любви, ее руки сжимались и разжимались, комкая тонкие простыни. Один раз она вскрикнула, и мне показалось, я различил слова «не уходи». Ее руки раскинулись, а потом сомкнулись, будто она обнимала кого-то, не желая отпускать. «Заузу» – повторял я и продолжал наигрывать мелодию.

Я играл на флейте около трех часов, мои веки смыкал сон, и вдруг заметил краем глаза – по комнате проплыл прозрачный, еле видимый образ юного циркача. Образ корчился, будто агонизировал, и наконец, рассыпался на сотни маленьких кусочков, истаял, растворился в воздухе. Я понял – работа сделана. Это конец. Заузу изгнан. Без сил опустился на пол. Взглянул на девушку. Она была бледна, прерывистое дыхание постепенно успокаивалось, но простыни под ней были мокрыми от пота. Она сопротивлялась. И еще как! Не желала отпускать. «Ничего крошка, – пробормотал я, – больше ты не будешь страдать». Я чувствовал себя как после тяжелой физической работы. Растянулся прямо на полу и мгновенно провалился в сон.

На следующий день девушка выглядела ослабленной, но спокойной, умиротворенной. А я возомнил себя великим магом и получил внушительный мешочек монет. Мной восхищались, на меня смотрели с уважением и опаской. А придворные дамы трепетали при моем приближении. И клянусь честью – каждая норовила затащить меня на свое ложе! Принцесса больше не вспоминала о циркаче и жизнь, казалось, потекла как прежде. Но через неделю девушка впала в беспокойство. Бродила из залы в залу с отсутствующим взглядом и непрестанно бормотала: «Забыла… я что-то забыла». Иногда она прикладывала руки к груди и стенала: «Пустота». Лицо ее искажалось судорогой, она мучительно силилась вспомнить. А через пару дней чуть не случилась трагедия. Ночью Верлена прокралась на крепостную стену и страж по счастливой случайности оказавшейся рядом, успех подхватить ее, когда несчастная уже собиралась броситься вниз. С губ ее сорвался пронзительный крик: «Пустота!»

Крысолов надолго замолчал, прикрыв глаза.

– Если бы она погибла, меня бы казнили. Я был изгнан из дворца. А принцесса до сих пор не в себе. Говорят, истаяла вся. Бродит тенью по замку, глаза безумны. И все силится вспомнить.

Они долго сидели в молчании. Дигар допивал бутылку вина, Мариголь цедила давно остывший чай.

– Погости у меня, – наконец нарушила молчание, – опять же есть работа… крысы.

Дигар резко мотнул головой.

– Нет, больше не занимаюсь этим! – глаза его сузились, он пытался унять дрожь, голос изменил ему, став почти визгливым – Я знаю! Крысы охотятся за мной! Хотят отомстить. Исчадие ада! Это они, они прогрызли дыры в иные миры. И лезет из дыр всякая нечисть!

Он стал раскачиваться на стуле. Сжал дрожащие руки.

– Хочу найти место, где нет крыс. И вам… тоже надо бежать отсюда… придут скоро зеленолицые…

Крысолов покинул замок после обеда. Хмурый, хмельной, он неловко простился на пороге. Крепко вцепился пальцами в бурдюк с вином. Глянул на Мариголь, но будто не видел ее.

Прошипел:

– Лезет, лезет… всякая дрянь…

Так и ушел. Покачиваясь, взметнув над головой флаг с оскалившейся крысой.

Следующей ночью Мариголь почти не спала. Сидела у окна, вглядываясь в лес, в деревеньку у подножия замка. Было странно тихо.

Над замком, раскинув огромные крылья, бесшумно кружило семейство сов. Обычно они вылетали по одному и отправлялись патрулировать окрестные леса. И вдруг птицы принялись ухать. В хриплых криках слышались тоскливые жалобные нотки.

С замиранием сердца Мариголь поняла – совы прощаются с замком. На окно опустился Черл. Сложил крылья, щелкнул черным клювом, взъерошил перышки на голове.

Мариголь обняла пушистую мягкую голову. Вдохнула его запах – он пах ветром, хвоей, смолой. Черл замер, и Мариголь ощутила биение его сердца.

«Не улетай» – хотелось шепнуть ей.

Черл повернул голову, и она почувствовала, как он осторожно перебирает клювом ее волосы, теребит мочку уха. Последняя ласка.

С детства она знала эту сову. Он был личным поставщиком ее восхитительных снов. Когда Мариголь была маленькой девочкой, Черл был совенком, и только начинал учиться летать. Не раз он смешно шмякался на ее подоконник и обиженно ухал, расправляя помятые перышки. Она кормила совенка сладким миндалем и сушеными яблоками. И радовалась, наблюдая, как он превращается в могучую красивую птицу.

Совы над замком заухали громче. Черл осторожно высвободил голову из рук Мариголь, мигнул желтыми глазами и, развернувшись, неслышно слетел с подоконника.

Еще с минуту совы кружили и ухали, а потом повернули на запад и скрылись во тьме.

– Это невозможно, невозможно! – Мариголь мерила шагами спальню, нервно выкручивая пальцы.

Никогда семейство сов не покидало замок.

Полвека назад в Королевство пришла чума, и замок Лимистонгов обступили десятки зачумленных из окрестных деревень. Они стенали, простирая вверх руки, моля о помощи. Глаза их лихорадочно блестели, тела покрывали темно-красные пятна. Несчастные скреблись в закрытые ворота замка, выли, корчились и погибали в страшных мучениях. Совы печально ухали, выглядывая из бойниц башни.