Ян Кириллов - Границы памяти

– Мы пришли, – сказал Марк, когда трое оказались на круглой площади, в центре которой и возвышалась та самая башня. Вблизи она была не такой уж и громадной, какой выглядела с окраины.

Башня была выложена из цельных каменных блоков, примерно с полтора роста высотой каждый. Камень, от времени и, видимо, долгого отсутствия заботы, покрывали трещины и поросли. В одной стене даже остались дыры, где раньше гнездовались птицы. Даже они теперь опустели.

– Итак, Фредерик Уолтер Берроу, – произнёс Марк и встал лицом к Фреду.

Тот отпустил мальчишку. Почему-то, выражение лица ребёнка изменилось. Когда приблизились к башне, глаза у него округлились. Мальчик выглядел испуганным. Соскочив на побитую временем плитку центральной площади, он поторопился убежать с неё, причём бежал так, будто камни обжигали ему пятки.

– Я должен сказать тебе кое-что важное, – продолжил Марк. – Собственно, как и обещал. Зачем я здесь. Кто я такой? Зачем ты мне нужен. О мире. О тебе самом. О твоём прошлом. Оно гораздо богаче, чем ты себе представляешь. Видишь всех этих людей?

Только сейчас Фред заметил, что ни один из людей, собравшихся на улицах, не стоит на площади. Серьёзными взволнованными лицами, остановившись на самой границе, они смотрели на троих гостей, переглядываясь. В их шёпоте можно было уловить одно общее слово. То ли «кри», то ли «ирм». Самым хмурым здесь был Генрих. Он нетерпеливо оглядывал то Фреда, то народ, надвинув бейсболку ещё глубже на лоб.

– Жители этого городка на протяжении веков, из поколения в поколения, хранили одну легенду. Легенду о человеке из давно ушедших времён.

Снег прекратился, так и не успев как следует осесть. Из-за туч выглянуло солнце. Короткий порыв ветра навеял запах сырости, но он тут же уступил запаху свежести и по-летнему прохладной влаги. Солнце начинало медленно катиться к закату.

– Скажи, Фред, ты когда-нибудь задумывался о том, что происходит с нами после смерти?

– Мы попадаем в рай? – он пожал плечами. Ещё вчера он ни за что бы так не ответил. Сказал бы что-то наподобие «становимся кормом для червей». Но сейчас Фреда захлёстывали совершенно другие, не привычные ему, эмоции.

– А ты – оптимист, – усмехнулся Марк. – На самом деле, всё куда прозаичнее. И в тоже время, не так страшно, как представляют себе атеисты, верящие в небытие. Мы просто перерождаемся в одном из Миров. В том же облике. Один в один. Нам не дано понять, каким будет Мир и страна, где мы родимся. Природа не знает кармы. Этот город, – Марк развёл руками. – Построил человек, который мечтал создать рай на земле. И что важно. Этот человек, – он покивал, так как увидел по глазам Фреда, что он и так знает ответ, или, хотя бы, догадывается в самой глубине души. – Ты.

Берроу замер. Какие-то полминуты он глядел сквозь Марка. Потом его глаза вдруг забегали.

– Всё это – плод моего воображения? – ему не хотелось верить в то, что он только что произнёс.

– Этот город построил император И́нкрим. Завоеватель Земель, живший более трёх с половиной тысячелетий назад. Трижды он основал империю и трижды был повержен. Город остался как его наследие. Это Чхимтосэ́н.

Фред тяжело дышал. От прежней уверенности не осталось и воспоминаний, зато воспоминания о прошлой жизни вдруг оживились и всплыли, стали чётче самой реальности. Однако через минуту они растаяли, будто сон после пробуждения.

«Инкрим. Инкрим. Инкрим».

– Инкрим, – сорвалось у него с языка. Руки затряслись. – Вот, что это за слово… Инкрим. Я повторял его в детстве. Другие мальчишки надо мной смеялись. Инкрим!

«А́спелан хумбата́н И́нкрим! Аспелан хумбатан Инкрим!!!» кричал уже подросший восьмилетний Фредди, когда его под руки вели в психиатрическую лечебницу.

– Аспелан хумбатан Инкрим! – громко и уверенно произнёс Фред, ожидая, что сейчас проснётся в смирительной рубашке, и ему снова будет восемь.

Генрих зашёл за спину Марку и сжал кулаки.

– Мне это не нравится, – произнёс он по-немецки.

Марк невозмутимо продолжил:

– Твоё имя – Инкрим. И это теперь твой дом.

– Мой дом, – Фред оглядел холодные серые стены и любовно погладил их камень. Камень был мягок и шероховат, будто клубок шерсти, только чуть пожёстче. Инкрим посмотрел на людей, что стояли на границе круглой площади, и люди показались ему родными, словно он покинул их только вчера.

– Перед казнью император Инкрим произнёс такие слова: «Я вернусь». Этот день настал.

Поднялся ветер. Над шестистенной башней развевался зелёный флаг.

– Инкрим пообещал, – продолжил Марк. – «Когда я вернусь, будет пир. Будет реками литься вино. Мужчины и женщины в красивых платьях будут танцевать на улицах, а старики и дети за длинными столами разделят медовые лепёшки. Над моей башней поднимут красный флаг. И это будет знак. Всем странам, цивилизациям и Мирам. Что я вернулся».

– Я дома, – прошептал Берроу едва слышно. – Я дома, – по щеке текла слёза. Фред не стеснялся, и даже гордился тем, что впервые за много лет, мог по-настоящему плакать. Прижавшись спиной к стене, как если бы не хотел никогда в жизни с ней расставаться, он обернулся к людям и, конечно, впервые в жизни, взглянул на кого-то кроме себя с любовью и благодарностью. – Вы хранили его для меня, – он вытер слёзы рукавом. – Вы ждали меня.

Инкрим раскинул руки и подошёл к растерявшейся толпе. Люди суетились, громко переговаривались, мужчины ругали женщин, женщин бежали переодеваться. Дети, как ни в чём ни бывало, весело кричали:

– И́нкрим а́бис! И́нкрим а́бис!

При этом они подпрыгивали на месте и смотрели то на вождя, то друг на друга. То же «инкрим абис» повторяли и некоторые молодые, правда растерянно и неуверенно, поднимая левую ладонь.

– Да, не очень торжественно получилось, – признал Марк. – Планировалось торжество, но никто не ожидал, что я найду тебя на месяц раньше. Поэтому, никто не успел подготовиться.

– Не важно, – он вышел к людям и как в волны нырнул в толпу. Десятки, сотни, тысячи рук тянулись к Инкриму. Невозможно было пошевелиться, масса людей шатала из стороны в сторону, трудно было даже удержаться на ногах. Сам Инкрим тоже стремился прикоснуться к каждому. Он продвигался вглубь, пока Марк его не схватил и не вытащил на площадь. – Почему они не ступают сюда? – он жестом пригласил их поближе к башне, но никто не пошёл. Радость на лицах вновь сменилась волнением и серьёзностью. – Да что с ними?

– Их с детства приучили не ходить на площадь. Поэтому, чем ближе к центру, тем запущеннее. Сюда редко кто ходит, кроме смотрителей.

– Очень жаль.

– Я познакомлю тебя со здешним смотрителем. Это преданный легенде человек. Ну, а пока, – Марк посмотрел на часы. – У меня не так много времени. Я обещал тебе рассказать ещё кое-что. О себе. Кто я такой?