Ян Кириллов - Границы памяти

Дома стояли друг на друге, и до самых верхних приходилось добираться по шатким крутым лестницам. Удивляло, как они ещё не развалились под собственной тяжестью. К дому Лилмэи нужно было подниматься по трём лестницам. На одной из них, Фред остановился. Пошатнулся. Голова закружилась, начало тошнить, он ощутил слабость в ногах.

– Инкрим! – удержал его смотритель. – Что с ним тётя Варави́т? – спросил он испуганно.

– Дай же мне руку! И в этом теле держится дух великого воина? Хэх! – она взяла Фреда за руку и помогла подняться на узкую площадку, не отгороженную даже намёком на перила. – Надеюсь, он не свалится. Он давно не ел.

– Да не, не в этом дело, – пробормотал Фред.

– Идёмте, идёмте, недалеко осталось.

– Афи́и ами́, га́ума Варави́т. Мас, Лилмэ́и, – поздоровался сосед – лысый старик с густыми бровями.

– И тебе доброго вечера, Хмурый.

Старик не был хмур, более того, он приветливо улыбался. По его гладкому не по годам лицу трудно было сказать, что он вообще когда-то в жизни оправдывал своё имя.

– А почему на энгелиш?

– У нас необычный гость, – воодушевлённо и взволнованно сказала старушка. – Хмурый, это ни кто иной, как сам… сам Завоеватель Земель! – она похлопала в ладоши по-детски и чуть не обожгла руку фонарём.

Сосед потерял равновесие и выронил фонарь. Тот ещё какое-то время послужил во время полёта, отногяя тьму, пока не ударился об землю и не разлетелся на обломки. Трудно было описать словами, какая бесконечная печаль отразилась на лице старика. Наклонившись над краем, он долго глядел вниз, будто это могло спасти вещь.

Миновав соседа, Варавит, вождь и Лилмэи поднялись по третьей лестнице. Зашли за дряблую зелёную занавеску. В доме был житейский беспорядок, множество тряпок, домашней утвари и всякого, на первый взгляд ненужного, хлама. Зато здесь было по-своему тепло, а на двух столах, на полу и полках не лежало ни единой пылинки. Жилище выглядело тесным. Казалось, повернёшься и всё повалится. Но кухня была не единственным помещением дома. За ней был деревянный коридор, нависавший над внутренним двориком. С другой стороны коридор раздваивался.

– Влево – спальня. Вправо – другой коридор. У нас тут комнаты каждого дома разбросаны. Такой муравейник, такая путаница! Но со временем привыкаешь.

Коридор то и дело ветвился. С обеих сторон постоянно попадались двери, закрытые занавесками, тазы с водой, котелки, корзинки и бочки. Под ногами скрипели половицы. Вокруг стрекотали сверчки. Откуда-то из комнаты слышался томный струнный перебор. Люди ходили туда-сюда с кастрюлями, тарелками, сделанными из тыквы, полотенцами и двузубыми вилками. Один небритый мужчина с пузом полоскал горло возле бочки.

– Доброе утро! – поздоровался он с Лилмэи.

– Добрый вечер. У нас вечер, – ответил тот буднично.

– Я из другого Тари, – пожал плечами мужчина. – Там сейчас утро.

– Ну, а здесь, – в самом конце коридора располагался, пожалуй, единственный в этом «муравейнике» проём, огороженный дверью. – Будет жить Третий из Одиннадцати.

– Как мне плохо, – Фреда мутило. Он дёрнул ручку и дверь сорвалась с петель.

– Не волнуйтесь! Оно так и было. Сколько я себя помню, она никогда не пребывала на петлях. Зато за ней, – он отодвинул бесполезный кусок дерева и провёл гостя внутрь. – Открывается чудесный вид.

Только одна вещь не разочаровывала в этих апартаментах. Вид из окна. Он и вправду был сказочен. Последние лучи солнца едва-едва выглядывали из-за холмов, но холмы ещё не потеряли своей зелёной сочности, даже под светом звёзд. Чуть ближе, в низине, под холмом, на котором стояло это чудное сооружение из домов, качались кроны деревьев. Тёмное «озеро» леса.

– Мне в детстве всегда хотелось туда прыгнуть, – признался Лилмэи, глядя на лес. Фред заметил, что заикание у смотрителя пропало. Видимо, Лилмэи уже не волновался. – Ну, ладно. Как освоитесь, милости прошу на кухню. Вы помните, где она находится? Там вас ждёт незабываемый ужин в компании тёти Варавит и меня. Увидимся!

Нет, не ужинать хотелось Фреду, хотя живот и урчал диким зверем. Впервые за весь сегодняшний сумасшедший день ему захотелось вернуться обратно, в Мир Полярной Звезды. Безумно, неистово, захотелось курить. Наивно полагая, что больше ни одна ниточка не тянет его обратно в прошлое, Фредерик и забыл о своей привычке, которая стала для него болезнью. После того, как завязал с метадоном, он выкуривал по две пачки в день. Теперь ему не хватало табака и дыма, чтобы вновь стать человеком.

Однако он всё-таки принёс своё тело на ужин. Стол выдвинули на середину и принесли четыре стула. Обещанная компания, а также ещё несколько служителей Культа, суетились и переговаривались полушёпотом. В тыквах горели свечи, вся посуда была из овощей, а столовые приборы – деревянными, как в старину. Не хотелось думать ни о чём плохом. Хотелось расслабиться и радоваться мелочам – предстоящему горячему ужину, людям, незатейливой беседе.

Глядя на огоньки свечей, Берроу почувствовал лёгкую тревогу. Ему не хотелось упустить огоньки, эту кухню и, самое главное, Лилмэи, Варавит и других удивительных людей другого Мира. Фред испугался, что свечи погаснут, исчезнет свет и он окажется на скамейке под дождём, в парке, а рядом будет бомж, и этот божм будет рыться в его чемодане. А дальше всё будет прозаично и жестоко. Бродяжничество, наркотики, тюрьма.

Но здесь и сейчас, ему было тепло. Ушли даже мысли о табаке. Тётя Варавит, на смеси английского и другого – непонятного – языка, рассказывала истории. От милых и житейских до жутких. Кое-что, обрывками слов, доходило до Фреда и он смеялся вместе с остальными. Варавит рассказала о том, как однажды обезглавили смотрителя.

– Тело нашли в лесу, а голову искали ещё долго. Никак не могли найти, пока её не обнаружил бортник в пчелином улье.

Ещё была история о том, как служительница Культа влюбилась в горожанина. Тот полюбил её в ответ, но горожане подвергли пару осмеянию.

– Сорок дней пришлось возлюбленным скрываться в лесу! Сорок! Пока, наконец, те не решили вернуться. Только тогда горожане приняли, наконец, «Ромео и Джульету».

– Нет, их звали не так, – позволил себе Лилмэи побыть занудой.

– Помолчи! Не ты рассказываешь, – она подмигнула Фреду.

В углу сидел молодой парнишка, похожий на Лилмэи.

«Младший брат?»

Догадка Фреда подтвердилась – брата звали Те́уш. Это он играл загадочный струнный перебор. Имя парня почему-то означало «зола». Парень был из молчаливых.

«С таким-то именем», – подумал Фред. Но, как выяснилось, имя вообще не волновало здесь никого. Так, имя Варавит – местной матроны – переводилось как «дорожная кладь».

Теуш оборвал игру и, отложив инструмент, уставился на Фреда.