Ян Кириллов - Границы памяти

«Наверное, это мой рай».

Фред заметил Мэя, протиравшего пыль в углу.

– Третий! – испугался тот.

– Не знал, что ты здесь. Тебе тут нравится?

– Тренировочная и оружейная – сердце башни, – любовно осмотрел помещение Лилмэи. – Инкрим-абис установил здесь генератор, который создаёт энергопоток и поддерживает свет, когда в помещении кто-то находится. Мы только недавно починили генератор, всего года три назад, – он приложил руку к шероховатой стене, излучающей мягкий холодный свет. – Инкрим-абис не хотел, чтобы абы кто мог попасть сюда. Сами понимаете – это оружейная и тренировочная. Самое личное и самое тайное место во всей шестистенке. Его святая святых.

– Моя святая святых, – поправил Инкрим.

– Давайте начистоту – вы пока не он. Вы даже не знаете, как здесь что называется. Я знаю наизусть каждый предмет, каждый ножик. Известно ли вам, что Инкрим-абис каждому своему оружию давал имя? А знаете ли вы, что он ввёл классификацию вооружений? У него была целая философия оружия.

– Давай ближе к делу, – Фред обвёл оружейную взглядом. – Я хочу знать всё. Каждый предмет, каждый ножик, как ты говоришь, – взяв одну из трубок, он взвесил её в руке. На ощупь блестящие палки напоминали не то металл, не то камень, а у большей части из них концы были заострены. Создавалось впечатление, что этими штуками можно только колоть, однако интуиция подсказывала Фреду, что они гораздо мощнее, чем автоматы, гранаты и пулемёты.

Подойдя к одной из полок, наклонённых на сорок пять градусов, Мэй провёл рукой по рукоятям мечей и сабель. Все они, начищенные до блеска, лежали строго параллельно друг другу, под углом.

– Всех предметов не изучишь за день.

– И всё это хранилось тут три тысячи лет?

– К сожалению, нет. Коллекция не сохранилась. Её изъяли ещё когда осудили вашу инкарнацию. Затем предметы были разграблены и распроданы поштучно.

– Какое свинство.

– Да. Это всё муляжи.

– Муляжи?!

– Конечно. Вы же не думаете, что кто-то позволит нам держать в подвале башни настоящее оружие? Тем более, что оно стоит целые состояния. Мы только недавно восстановили полную коллекцию – всего двадцать лет назад. Все эти предметы действуют только иллюзорно, да и то лишь в пределах тренировочной комнаты. Снаружи это просто куски металла.

– Замолчи, – Фред заметил саблю с волнообразными краями и осторожно погладил её по лезвию. – Хочешь сказать, и эта сабля фальшивка?

– Холодное оружие настоящее. Да и как можно его подделать? Да, лезвия затуплены, но если их наточить, – Мэй не договорил, и вместо этого, взял небольшой нож, ловко покрутил его одной рукой, пару раз перебросил из одной руки в другую, подхватил и поймал двумя пальцами за лезвие, не глядя. Напоследок он подбросил нож почти до самого потолка и поймал из-за спины, даже не поведя бровью.

– Как?! Как ты…

– Я прихожу сюда каждый день, чтобы тренироваться. Только не говорите другим смотрителям – это мой секрет.

Внимание Фреда привлёк самый длинный из предметов – светло-голубая заостроённая палка, покрытая гравировкой, напоминающей морозный узор. Он аккуратно взял эту вещь за коричневую деревянную рукоять и посмотрел поближе. Длиной этот предмет был чуть больше полуметра, а весил так, будто был изготовлен из чугуна.

– То, что вы держите в руках – Ледяной Бык. Его оригинал был утерян сразу же после того, как Инкрима-абиса казнили. Об этом оружии ходят легенды. Бык замораживает. Всего одна секунда, и кровь стынет. Мгновенно! И во всём организме сразу. Орудовать им нужно очень осторожно – одно прикосновение, и он сработает.

Инкрим поднёс палец к оружию, но отдёрнул, как от утюга. На какое-то время он забыл, что перед ним – обыкновенный муляж.

– Это – Красная Кобра, – Мэй взял серую палку в виде зигзага, расписанную под змеиную чешую. Коброй вещь назвали, видимо, потому, что её гарда напоминала «капюшон» этой змеи. – Когда она активна, она разгорается до красноты и ярко светится. Суть её действия прямо противоположна Ледяному Быку – она сжигает. Пользы в бою от неё немного – желателен контакт с голой кожей или тканью, а прожигать броню она не в состоянии. Но зато выглядит очень эффектно, – он положил Кобру на место. – Но что не сравнится по эффектности – так это Белая Орлица. Жемчужина коллекции, – он взял прямую серебристую палку с крестовиной в виде крыльев, расписанную гравировкой в виде орлиных перьев. – При взмахе она образует светящуюся дугу, расходящуюся в разные стороны от наконечника. Если надавить, дуга летит вперёд со сверхзвуковой скоростью, рассекая дерево, металл, камень и головы врагов. Дуга выглядит очень красиво, и напоминает крылья птицы. Она зачаровывает даже противников, и те не успевают опомниться, как уже мертвы, – Лилмэи с трепетом положил Орлицу на её полку в центре стенда. – У неё есть только один недостаток – она стреляет раз в несколько минут.

В дальнем углу Фред заметил короткий и отличающийся от других по форме предмет. На конце у него была шишка, шириной с ладонь, а сверху короной торчал пучок из игл.

– О! Это Злой Шиповник. Очень жестокое оружие. При контакте он выпускает отделяемые лезвия с волнистой поверхностью, которые проникают под кожу и начинают расползаться под ней, рассекая мышцы изнутри. Лезвия разделяются на ещё более мелкие, а извлечь их невозможно, так как двигаются они очень быстро и всегда устремляются вглубь. Инкрим-абис почти не использовал это оружие. Но легенда гласит, что однажды он казнил им маньяка, что изнасиловал трёх своих дочерей.

– Боже! Какой ужас… Мне он нравится! – он взял с полки Шиповник и подкинул.

– Осторожно, ради Демиургов! – Мэй отнял у Фреда предмет. – Это вам что, игрушки?!

– Ты же сам сказал – это муляжи.

– Так и есть, но, – смотритель аккуратно вернул Шиповник на место. – Поймите, Третий, уважение превыше всего. Да и вообще! – вспылил он. – Кто ты такой, чтобы… Чтобы… Простите, – Мэй покраснел.

– Нет, нет, что ты? Выскажись.

– Как? Как это?

– Ну, – Фред развёл руками. – Как тебе объяснить? Выплесни эмоции. Валяй, я всё стерплю! Серьёзно, парень.

– Что значит «выплесни»? Простите, Вождь, но эмоции – не грязная вода, чтобы её выплеснуть.

– Друг, – Фред приобнял смотрителя, отчего тот поморщился. – Если тебе что-то не нравится, не надо держать в себе. Знаешь, – он отошёл к стене и сел на корточки, прислонившись спиной. – Я с детства был злым и ненавидел окружающих. Если мне что-то не нравилось в людях, я говорил им… слушай, я так не могу, сядь рядом со мной.

– Рядом? Зачем?

– Сядь!

– Ладно, – служитель Культа повиновался.

– Я родился в Филадельфии. Знаешь, где это? Не суть. Мои родители умерли, я их не помню. Меня воспитывала их знакомая – Элизабет Стоунер. Она всегда ненавидела меня. А я ненавидел весь мир. Однажды я чуть не взорвал магазин, – он усмехнулся. – Вернее, внушил окружающим, будто могу это сделать. Когда я был маленьким, у меня было много способностей, – Фред посмотрел на свою руку. – А теперь ничего. Всё вытравили таблетками и годами терапии. Но знаешь, что, Мэй? Я считаю, что лучше ненавидеть в открытую, чем лицемерно улыбаться всем, даже тем, кого презираешь, – он на секунду замолчал. – Думаешь, я не пытался сдерживаться?! Не пробовал быть паинькой и всем угождать? Пробовал. Знаешь, к чему это привело? Я сижу на полу в магазине, примерно как сейчас, уверенный, что взорву чёртов магазин и весь чёртов район! Я был настолько в этом уверен, что видел себя обвешанным нитро, как рождественская ёлка шариками. Они мне верили, даже поверили в мою иллюзию. А потом я сижу в комнате с мягкими стенами, в смирительной рубашке, а в моей крови растворяется галоперидол, – Фред тяжело вздохнул. – Меня после магазина долго лечили.