Агния Аксаковская - Нам больше нравится ночь

Девочки искренне не обратили на них внимания, только отметили автоматически, что мальчики в форменной одежде. В этом учебном году её ввели окончательно и бесповоротно.

– Так тебе противно, что ты никогда не узнаешь, что там было? – Повторила Лиля, поскольку Кира смолчала.

– Нет, я бы не сказала так… – Точно продолжая думать о своём, ответила девочка.

Она обернулась к заскучавшей Нюте, которая, решив, что разговор подруг её не касается, разглядывала витрину «Ателье» и время от времени отдувала лёгкие серебристые пряди, щекотавшие её маленький нос.

– Посмотри, который час, пожалуйста. – Попросила Кира.

Нюта тотчас оживилась и, старательно задрав рукавчик осеннего пальто, сшитого в этом самом «Ателье», причём, из специально купленного отреза, а не перешитого из отцовской шинели или трофейных тканей, не сощурила, а выпучила ясные глазки на квадратный в металлической оправе циферблат. Она явно потратила больше времени на то, чтобы полюбоваться оправой часов, чем на положение стрелок.

– Без десяти восемь. – Наконец не без усилия оторвав милые гляделки в загнутых редковатых ресницах от своего запястья в вылезшем из-под рукава пальто кружеве манжетки, сообщила она.

– Семь пятьдесят. – Автоматически поправила Кира. – А первый звонок в нашем театре в восемь пятнадцать. Да ещё сменку обувать.

Большинство жителей города без различия возраста и пола предпочитали военную точность в обозначениях времени и места. Лишь немногие, вроде тюхи и кисейной барышни Нюты, обозначали бег времени в сугубо гражданской терминологии. К слову, из трёх приятельниц только у неё были часы. Лиля рассчитывала получить такой шикарный подарок от родителей к окончанию семилетки, а ведь тогда она уже будет… вид часов снова вернул её мыслишки под рыжей копной к теме разговора, который они вели уже двадцать минут.

…С того момента, когда Кира вымахала Лильку со двора в окно коридора большого офицерского дома, поделённого твёрдой рукой Штаба на двадцать семь коммунальных «квартир» для среднего офицерского состава и особо важных штатских спецов. Разговор лишь на минутку приутих, пока обе подруги высвистывали у ворот превосходного особнячка, расположенного в стороне от улицы в золотой пене акаций, проспавшую, как водится, Нюту. Та появилась на крыльце в своём прелестном пальтишке, которое выскочившая Нюткина мама оправила на тоненьких дочкиных ногах. Мама, пухленькая и приятно растрёпанная, приветливо прокричала что-то девочкам.

Нютка, пахнущая какао с отнюдь не порошковыми «союзническими» сливками, была ещё не в себе, и подружкам пришлось уделить изрядно времени на утренние поддразнивания. Лиля при этом не раз ловила взгляд Киры, брошенный на блондинку. В этом взгляде скользило независтливое изумление. Похоже, Кира, жившая, сколько помнила себя, в холодной времянке на окраине у реки, откуда не укатили полевых кухонь семилетней давности, искренне не понимала, как можно проспать и какое удовольствие можно получить от завтрака, который приготовила тебе мама, а не наоборот. Впрочем, темноволосой «хмурке» ни разу не изменило её чувство юмора, и в том, как она проходилась насчёт барышень, которые любят нежиться в постели, не было ничегошеньки такого, ну, ничегошеньки.

Лилька вскользь заметила, что тоже любит лежать в постели.

Кира смерила небольшими проницательными глазами приятельницу, лениво пинающую носком ботика островок пожухшей осенней травы. Густые коричневые ресницы прикрывали зелье Лилькиных глаз, лишь по губам, таким ярким в прохладное утро после некрепкого чаю с чёрным хлебом, можно было прочесть странную усмешку.

– Не сомневаюсь. – Коротко ответила Кира.

Лиля подняла ресницы, медленно, как веер, и с вызовом посмотрела чуть свысока – в это лето рыжая переросла подружку. Ненамного, но сантиметра три между ними набежало – вполне достаточно, чтобы смотреть свысока не нарочно.

– Если не подберём повыше хвосты, надзирательница выставит нас у печки. – Мрачно заметила Кира и пошла быстрее.

Она-то и не думала ни о каких персональных часах. Такой подарок маме не скоро будет по карману её вытертого довоенного плащика.

Крепкая приземистая фигурка наклонилась вперёд, точно Кира собиралась скользить по ледяной поверхности. Лиля, тоже зашагавшая веселее, обметала полами длинноватого плаща изящные щиколотки. Сунув руки в карманы, что строго воспрещалось на бывшей Дворянской улице, ведущей в «монастырь», она сказала в никуда:

– Странный мир, как задумаешься. Планета болтается в пустоте, как бильбоке, вроде тех, что присылали в подарок союзники. Реки не могут течь в гору. У мужчин растёт борода. А все подростки исчезают на три дня в никуда и, вернувшись, ничего не могут объяснить.

Кира искоса смотрела на подругу. На такие пространные речи Лиля расщедривалась редко. Хотя они говорили о многом… Да, о многом с той поры, когда сблизились – они трое, столь разные, что диву даются учителя и родители. О чём, мол, им стрекотать? Зубрилка Кира, сама беспечность Нюта и рыжая Лиля, которую не загонишь ни под одно определение.

«Сама беспечность» хихикнула. Они подходили к школе, и тень густой аллеи липовых деревьев ласково накрыла лёгкие фигурки подростков. Лиля вопросительно взглянула на блондинку, Кира тоже скосилась, и во взглядах обеих читалось: ну, что ещё?

– Я вдруг подумала об этом … – Давясь дробным смешком, промямлила девочка. – Я представила, как вернулась и вижу, что мои платья мне малы… Мама растерянно смотрит… и меня ведут шить новый гардероб. Вот будет забавно… взрослая одежда, и вся моя.

Розовые губы девочки растянулись над мелкими белоснежными зубами, серебряные струйки волос прикрыли глаза, а слабый подбородок выпятился, придав этому ещё не оформившемуся лицу статуарную законченность.

Она сделалась изумительно прелестной и какой-то ещё, на что подружки отозвались по-разному. Кира не то, что смутилась, но как-то досадливо потупилась и короткие ресницы опустились, скрыв умные глаза, в которых мелькнула непонятная мысль, а Лиля с ленцой смотрела на хохочущую белявку, и в её ярко-зелёных глазах явно читалось насмешливое одобрение.

– Она впервые задумалась о Законе Исчезновения. – Назидательно заметила рыжая и надула пунцовый рот. – Видишь, царь Кир, что ты натворил? Наша блондинка впервые задумалась, и что она представила себе – знает один только Бог.

– Непристойно говорить в третьем лице о присутствующих.

Кира недовольно сдвинула брови. Она бы не призналась даже «на щекотушки», но её пробрало холодком оттого, что Лиля так небрежно назвала «это» по-настоящему… как «это» называют в учебнике. Предположительно. Новых учебников по предмету им пока не выдали.