Анна Федорова - Кровь и вода. Допотопное фэнтези

Перед тем как выйти к ученикам, он мысленно обратился к Создателю с обычной благодарностью: «Этот мир прекрасен, хотя борьба с Цитаделью не дает нам ни минуты покоя». За высокими, будто нарисованными смелой рукой, окнами уже взошло солнце.

Селед раньше любила рассвет, и они часто встречали рассвет вместе. Наверное, именно в те дни Азраэль окончательно убедился, что этот мир – не такой, как прошлые. Кроме ясной, чистой радости, возникающей, когда нечто появляется из ничего, из пустоты – радости, доступной только Садовникам – Азраэль нашел в этом мире и другие оттенки счастья. Он привык думать о том, что хорошо и плохо для мира, и поэтому его застала врасплох другая радость, предназначенная для него самого, и только для него.

Если люди и произносят слово «любовь», говоря об ангелах, они имеют в виду «любовь к Богу». Через тысячи лет в латинском языке для этого найдется точное слово – dilectio, означающее любовь как осознанный выбор. Отношение ангелов к людям на латынь перевели бы словом caritas – любовь как забота.

Так было всегда. Но только в этом мире Азраэль нашел affectio и amor – любовь в смысле душевной взволнованности, глубокого неравнодушия и даже страсти – страстного желания. Он понимал, почему это случилось. В этом особенном мире Шемхазай, Азраэль и Оберон решили быть к людям намного ближе, чем обычно – не держать вечную дистанцию между смертными и бессмертными, а постараться понять людей полностью, до конца. Но принимая это решение, Азраэль и подумать не мог о таких последствиях.

Никто не упрекнул его ни словом, когда случилась катастрофа, но в своем сердце он до сих пор расплачивался за нее. Азраэль даже не мог сказать: «Очисти, Создатель, ее душу», потому что слишком хорошо представлял себе, где сейчас находится душа Селед.

Шемхазай безжалостно сказал ему как-то раз, что Селед, должно быть, сейчас с гордостью называет себя Рыцарем Цитадели.

За окном начинался новый весенний день, и Азраэль вышел к ученикам, чтобы продолжить не законченный вечером разговор.

Не тратя времени на вступления, он сразу же начал отвечать на заданный одним из новичков вопрос.

– Смотри, этот мир отличается от всех прочих, когда-либо созданных нами. Да, я знаю, что ты это знаешь, но я повторю. Раньше мы хотели, чтобы люди – обладающие свободной волей, разумеется – сами создали бы в данном им мире то, что они сейчас называют «рай», а мы всегда называли просто садом. Согласись, до идеи рая (или сада) нетрудно дойти самому, даже если ты не великий философ. Кому нужен мир, испорченный войнами, завистью, взаимной ненавистью? Кому нужен мир, где страшно выйти на улицу ночью, где ты всегда готов к удару в спину? Никому – только Тьме. Но не все понимают это.

– Да, – согласился один из учеников, светловолосый Эзер. – Я знаю многих, кому по сердцу война. Они полагают ее менее скучной, чем мир и покой.

– Именно, – кивнул Азраэль, – и в чем-то они даже правы. Жизнь может не только показаться, но и стать скучной, если ни о чем не думать, кроме ежедневных дел. Для таких людей война – это возможность изменить привычную, до смерти надоевшую жизнь. Но здесь кроется и их основная ошибка: они думают, что кроме мира и войны, ничего нет. Мы отвечаем на этот вопрос иначе, и вы знаете, как. Кроме всего этого, есть игра. Игра – это способ сделать жизнь бесконечно разнообразной, пережить сильные чувства, но не причинить никому вреда. Игра защищает нас от дыхания Тьмы, потому что Тьма предельно серьезна. Играя, вы отрываетесь от мира, вы больше не принадлежите ему. Играя, вы принадлежите только Богу.

Он посмотрел на лица учеников – молодые и постарше, все они несли на себе неуловимый одинаковый отпечаток: как будто из лица состояли из нескольких слоев, а не из одного. Поэтому было трудно определить, в каком настроении Шут – их лица мерцали, не меняя черт, но меняя выражения.

– Когда вы играете, не давайте обмануть себя: не стремитесь к победе. Это не те игры, где нужно больше всех попасть «павлином» в воротца. И не те, где противник должен отдать тебе свои деньги. Играйте ради того, чтобы выйти в определенное состояние – туда, где мир кажется податливым, как свечной воск, и вы можете придать ему любую форму. Играя, рассказывайте истории: люди любят истории, но ваша задача – не развлекать их, а раздвигать границы их мыслей. Истории наполняют мир смыслом – таким, как вы захотите. Я приведу вам простой пример. Вы хорошо знаете, для чего создана Гвардия Ангелов?

Ученики переглянулись. Некоторые выглядели обеспокоенными или раздосадованным. Наконец высокая женщина по имени Ева сказала:

– Гвардия Ангелов была создана, чтобы защищать мир от Тьмы. И искоренять ее, если это понадобится. Они делали это в пустынях… и на востоке… везде.

– Совершенно верно, – кивнул Азраэль. – Защищать мир от Тьмы с помощью людей, неуязвимых для Тьмы. В этом они такие же, как и мы, Шуты. Но что говорят о Гвардии на улицах и почему на ваших лицах нет улыбок?

– Потому что все боятся их, – со вздохом продолжила Ева.

– И рассказывают друг другу страшные истории о том, как безжалостна Гвардия, верно? Как они оставляют детей сиротами? Как из-за ошибок и ложных доносов страдают невинные люди? Истории о Гвардии идут впереди ее самой. Но давайте позовем сюда Абрахама, скажем, и попросим его рассказать о Гвардии изнутри – о том, во что они верят и как действуют. О том, как им больно пресекать жизнь любого человека, как бы ни была черна его душа. О том, какими одинокими они чувствуют себя, когда они сражаются со злом ради людей, и как люди платят им страхом и недоверием. Понимаете? Это вопрос точки зрения. И того, какой смысл мы хотим вложить в историю. Но я хочу не только научить вас рассказывать о чем угодно, но и понять условность любых историй.

– Я понимаю, что не зря заглянул сюда сегодня, – раздался звучный, немного насмешливый голос. У двери в зал стоял Шемхазай и улыбался.

Ученики поспешно встали и поклонились. Шемхазай кивнул в ответ. Азраэль почувствовал что-то необычное в его улыбке и голосе и внимательно посмотрел на друга.

– Мне нужно поговорить с тобой, – закончил Шемхазай. – Можно не сейчас – я не спешу.

Закончив беседу, Азраэль вернулся в дом и нашел Шемхазая во внутреннем дворике – задумчиво глядящим, как в бассейне шныряют маленькие яркие рыбки.

– Случилось что-то хорошее? – спросил Азраэль, входя во дворик. – Кто повержен?

– Никто не повержен, – обернулся Шемхазай. – Наоборот. Помнишь, мы говорили о человеческих женщинах?

– О, – тут же Азраэль не смог сдержать улыбки. – Я не думал, что это случится с тобой.

– Похоже на то. Я читаю ее как открытую книгу, и вижу, что она меня боится, пока не оказывается достаточно близко. Потом – нет. Но стоит мне выйти из комнаты и вернуться, как я с порога вижу те же наполненные страхом глаза.