Анна Федорова - Кровь и вода. Допотопное фэнтези

– Мы – не меньше, – жестко возразил Шемхазай. – Мы были там, внизу, каждый день, от рассвета до заката. Мы старались понять людей. Любить и защищать их. Мы сражались с Тьмой. Мы делали то, что должны.

– И что у вас получилось? Вчера вы сдали последний рубеж.

Ангелы молчали.

***

Тета вернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Шеба, лежащего на полу и задумчиво глядящего вверх, на потолок. Потолок в этом зале был произведением искусства – как, впрочем, и всё в Школе (Оберон любил повторять, что мелочей не существует). На потолке сплетались друг с другом хвостами серебряные и синие драконы. Они смотрели вниз теплыми, светящимися глазами цвета спелого ореха (наверное, глаза были сделаны из янтаря) и как будто посмеивались над тем, что видят. Рядом с каждым из драконов, неожиданно мелко, было что-то написано. Приглядевшись, Шеб разобрал имена – странные, не похожие по звучанию на имена живущих в Иреме.

Тета вскрикнула, прервав его наблюдения:

– Шеб! Что случилось? Где Анна?

– Успокойся, – сказал Шеб, поднимаясь. – Все хорошо. Анна ушла вместе со своими великими воинами. Перед уходом она, правда, пребольно ударила меня по щеке своими нежными ручками. Был весьма удивлен.

– Но почему?

– Ей не понравились мои шутки. Гвардия вообще плохо понимает шутки.

С Шебом всегда было так: совершенно непонятно, серьезно он говорит или нет. Одни и те же слова могли значить что угодно, и Тета не понимала: то ли у них с Анной вышла незначительная ссора, то ли все плохо, и на помощь Гвардии рассчитывать не придется. Когда она просила закрыть ворота, слуги рассказали ей, что в городе беспорядки: люди собираются на улицах, проклинают карнавал (а значит, Школу и Шутов) и призывают друг друга «что-нибудь сделать». Новый правитель произнес речь, не содержащую прямых обвинений в адрес ангелов, но в ней было много прозрачных, ядовитых намеков. Почему он так дерзко ведет себя, Тета не понимала – кажется, этого не понимали и все остальные, но его уверенность поражала.

В парке вокруг Школы и в общих мастерских толпились люди. Кажется, все художники, скульпторы и поэты этого города решили укрыться в Школе – от беды подальше. Дети Истинной Веры, получившие такое убедительное подтверждение своей теории (статуи! атакуют людей!) проповедовали на каждом перекрестке и держали камни наготове. Слова «холст», «краски» и «художник» уже почти что стали оскорбительными.

– Тета, Тета! – позвали ее два тоненьких голоска.

Тета обернулась. Нельзя показывать свой страх, сказала себе она.

– Доброго дня, сестрички, – стараясь казаться беззаботной, сказала она.

– Наши родители просят убежища в Школе.

– Что нам им сказать?

Больше всего в жизни Тета боялась принимать решения. Был бы здесь Оберон – она спросила бы у него. Но когда он вернется? («Ты вернешься?» – так спросила Анна, как будто ожидала чего угодно, а вдруг?) Ах, но кто может решить за меня?

– Не знаю. Нет, подождите! Убежища? Зачем?

– В городе очень плохо, Тета, – почти хором сказали сестры. – Они боятся, что их убьют. Мы же… ты понимаешь, мы же здесь, и все знают, кто мы.

«Все» – это было преувеличение, но в целом сестры были правы. Раньше никому не приходило в голову скрывать свою причастность к Школе.

– Тета, отец совсем старик, он не сможет защитить маму, если они нападут.

– Хорошо, – через силу сказала Тета. «Правильно ли я поступаю?» – Но здесь тоже может быть опасно.

Вернувшись в зал, Тета пересказала Шебу разговор с сестрами; тот хмыкнул.

– Скажите им: не надо паники. Возможно, все еще обойдется. Вообще, нужно не сидеть здесь, а идти на улицы. К людям. Пусть не думают, что мы боимся. Или хуже: что мы что-то затеяли.

– Я никуда не пойду, пока не вернется Оберон, – твердо ответила Тета.

Шеб кивнул и вышел.

Проходя по галерее, ведущей к лестнице на первый этаж – шаги отдавались тихим, хрустальным эхом – Шеб увидел человека, сидящего между колоннами. Человек, похоже, рисовал. Он поднял глаза на Шеба и без выражения сказал:

– Это конец, да?

– Вот уж вряд ли, – ответил Шеб. – Не отвлекайся от искусства.

– Я запечатал несколько рисунков в бутылки и бросил их в море. Даже если они все сожгут… может быть, когда-нибудь кто-то увидит их…

Глаза человека светились лихорадочным, нехорошим светом.

– Очень разумно, – ответил Шеб и пошел дальше.

Пока он спускался по лестнице, шум внизу усилился. Шеб расслышал что-то вроде «Смерть убийцам!» и ускорил шаги.

Выйдя из тени широкой арки на главный двор Школы, Шеб вздохнул и остановился. Кажется, спешить больше было некуда. Толпа уже стучала в ворота с криками «Смерть убийцам!» и «Смерть художникам!» Художники бродили по двору, как призраки.

– Здесь есть способные держать в руках оружие? – напрягая голос, спросил Шеб.

Кто-то рассмеялся.

– Оружие? Ты забыл, где ты, сын Азраэля, – ответил ему покойно сидящий у фонтана старик в белой хламиде. – Здесь нет воинов.

– Ну хорошо, а ваша магия?

– Наша магия оживляет картины и хм… статуи, как ты сам знаешь. Некоторые могут зачаровать людей звуками стихов, но не такую толпу.

– Мы всегда больше думали о том, как создавать, а не разрушать, – добавила седая женщина, незаметно подошедшая к Шебу. Женщина держала в руке разломленный гранат – на полупрозрачных зернышках играл свет заходящего солнца.

– Тайные выходы из Школы? Подземные ходы? – настаивал Шеб, чувствуя себя при этом крайне необычно – он никогда не сражался.

– Ничего не знаем про это, – ответили голоса.

– Пошлите голубя Гвардии, – сдался Шеб.

– Хорошо, – согласилась женщина. – Возможно, они отомстят за нас, хотя какая разница?

Ворота скрипели и раскачивались. «Еще немного, – отстраненно подумал Шеб, – и они рухнут».

– Вы не собираетесь сражаться? – в последний раз спросил он.

– Ни в коем случае, – ответил старик. – Никто не захочет уподобляться этим животным, жаждущим крови.

Слева и справа от ворот – там, где стены были пониже, – в воздух взлетели веревки с какими-то крюками на конце, стукнулись о гладкий камень и исчезли. На время, надо думать.

Ну, что делать. Шеб взлетел на стену одним прыжком (к большому удивлению художников) и заговорил:

– Люди, чего вы хотите?

Впереди толпы, перед воротами, на отдалении от остальных, стояли двое: невообразимо грязный мужчина с ослепительно-белой полосой ткани вокруг шеи и худая, одетая в черное, женщина. За их спинами бесновались люди с дубинками, луками, факелами, мечами.

В Шеба полетело несколько камней, он легко уклонился и снова закричал:

– Чего вы хотите? Здесь внутри – мирные люди!

– Смерти! Смерти! – кричала толпа.

– Смерти тех, кто натравил эти дьявольские статуи на беззащитных людей, – уточнил мужчина с белой полосой.