Валентина Спирина - Девять Жизней. За час до полудня

«Братья, сестры, простите мне
все худые мои дела.
Вам известно, что Мать в огне,
турки выжгли ее дотла.

Враг не дремлет. Ликует бес
За грехи попустил Господь…
В том бою был убит василевс.
Православия рухнул оплот.

Среди вас я живу давно
и мои сочтены года.
Под собой я не чую ног,
но имею от Бога дар

видеть, что не дано другим…
Бог послал меня передать,
что Россия есть третий Рим,
а Четвертому не бывать.

Верьте: Русь оживет в бою!
С Богородицей, со Христом
умножайте любовь свою.
Победим не мечом – крестом».

Бог идет по земле
откровеньем дыша,
чтоб в тебе и во мне
просыпалась душа.

Его пальцы в мозолях
ноги стоптаны в кровь.
Он объятья раскроет,
источая Любовь.

Бог идёт по земле
через грязь, через снег,
чтоб в тебе и во мне
оживал Человек.

Его тело поникло
усталость в лице,
режут голову иглы
на терновом венце.

Через зной, через ветер
через степи, моря,
Бог идёт к своим детям,
не жалея себя.

Его кожа иссохла
раны жгут и саднят.
А по курсу Голгофы
кровоточит заря.

Через зной, через ветер
до скончания дней
Бог идет по планете,
ищет людей.

У реки, когда солнце печёт вовсю
у реки берега наводняет тень,
там в тени я сыграю тебе ноктюрн
из созвучия наших тел.

Твое тело – флейта. Касанье губ
воскрешает музыку, дрожь основ.
Мне с тобой упасть бы куда-нибудь,
чтобы к небу от нас вознеслась любовь.

И лежать бы рядом в сырой траве
на тебя, не глядя, смотреть вовсю:
на щеках веснушек цветёт букет
и на шее родинки, как изюм.

И на время у лилий заняв одежд
говорить и думать бы о простом —
из воды, в пейзаже скрывая брешь,
нам Господь вдруг рыбьим мигнет хвостом.

Никогда, ты слышишь, никогда не спрашивай
сколько Господом Богом тебе отмерено
времени. Веди счёт не на года, а каждое
вынашивай и лелей мгновение.

Просыпаясь, помни, что перед сном
ты расстаёшься со всем, что нажил
с тех пор, как проснулся. И на ночном
небе звезда не знает твоей пропажи.

Не спрашивай, ты слышишь, никогда не спрашивай
зачем не стоптал ты своих сапог.
Не стой на месте – иди, изнашивай,
упал – поднимись, чтобы сказать «я смог».

Верно, верно говорили древние
что ужас гусеницы – мотылька крылья,
о том, что последние станут первыми,
и будь столпом, чтобы не слыть пылью.

Никогда, – слышишь ли? – никогда не спрашивай
у ветра верности, у солнца – влаги.
В письмах домой никогда не указывай
обратного адреса, чтоб не марать бумаги.

Иди, не оборачивайся даже в случае
когда вот-вот и сдадут нервы.
Господь дал лилиям одежды лучшие,
но помни: с шипами остались тернии.

За городом неба больше и облака ближе.
Если выбежать из дому, тут же в траве утонешь.
И плывешь себе на спине, а весь мир вокруг – рыжий,
бородатое солнце щекочет твои ладони.

Если встать в полный рост, макушкой коснешься неба;
ты теперь такой важный – в шапке из облаков.
Горизонт расступился, открывая места, где ты не был,
и повсюду, насколько хватает глаз – Любовь.

Ты видишь пашни, лужайки, лес, кладбище, храм, деревню.
Воздух, пронизанный солнцем, движется, как живой.
По облакам кто-то ходит, кто-то красивый, древний,
его мягкую поступь ты слышишь прямо над головой.

У тебя есть руки, ноги, а могли бы вырасти крылья.
Если б выросли, ты бы, уж точно, нашёл куда слетать.
Ведь так много мест, которых тебе не открыли
люди, пытавшиеся об этих местах рассказать.

И сам ты об этих местах рассказать не сможешь —
Правда сама приходит, стучится в дверь,
светом солнечным просачивается в окошко,
облаком любви материнской раскачивает колыбель.

Ты плывёшь себе на спине, держишь во рту травинку,
бородатое солнце тянет за горизонт.
Хочется встать в полный рост, в тёплое небо кинуть
сердце свое трепещущее и – колокольный звон.

Селёдка в масле. Луковица. Век
Считая дни с зарплаты до зарплаты,
Ты обретаешь стимул, человек,
Для честной жизни, пусть и не небогатой.

Кто над богатством чахнет, тот – дурак,
Ведь в рационе у него не будет
Селёдки в масле, луковицы… Так
Живут простые, знающие люди.

Где бомж собирает объедки
В объёмную сумку свою,
Занюхав чекушку конфеткой,
Я Родину нежно люблю.

И сладок мне дым подворотен,
Приятен мне запах дворов.
Здесь каждый во взглядах свободен
И каждый идейно здоров.

Колодцы, ГК, теплотрассы —
Основа могучей страны.
Здесь гонят взашей педерастов,
Ведь нравственным нормам верны,

С Центральной России, с Урала
И дальше – на Дальний Восток.
Не ступит нога либерала
В их светлый, державный чертог.

Пусть быт их опасен и труден,
Лишенных домов и квартир,
Бомжи – уникальные люди
И правильно смотрят на мир.

Я часто представляю: ты стоишь
на улице одна, и одиноко
взираешь на часы. С железных крыш
стекает ночь по венам водостока.

Жизнь наскоро умолкла. Фонари
свой свет роняют пред иконостасом
домов бетонных. Пусть тебя хранит
холодный бог земных цивилизаций.

Ты чуть одета. Пасмурно. Октябрь.
Простужено дрожишь. Снуют машины,
и из кабин мир смотрит на тебя
доброжелательно, участливо, фальшиво.

Не верь мужчинам, ночи, свету фар
и октябрю не верь… Но где-то в небе
смеющейся звездой мерцает март
настойчиво, тепло и благолепно.

Если ты заснул в халате,
Даже на своей кровати,
Ты – сомнительная личность
И пропащий гражданин.
Потому что остальные
Спят в трусах и без. И ныне,
Человек от всех отличный,
В общем, ты такой один.

Если ты заснул в халате
Не в своей, в чужой кровати,
Это будет нарушенье
Норм привычных бытия.
Холостой или женатый,
Выпивший, слегка поддатый,
Всё не важно – нет прощенья
У кого-то для тебя.