Валентина Спирина - Девять Жизней. За час до полудня

Ева, меня послушай, этот запретный плод
сделает вас – богами! Только представь себе:
будут твои детишки, внуки, от плоти плоть,
царствовать над природой, в целом, по всей Земле!

Внуки твои построят страны и города!
Ветер из поднебесной будет у них слугой,
(с горы размером встанут из-под земли дома),
утихомирят воду и укротят огонь!

Ева, ты – мать всем людям. Помни, в твоих руках
будущее потомков: либо они рабы,
либо цари природы. Пусть обратятся в прах,
главное ведь устроить детям надёжный быт».

Через веков смятенье слышится плач эпох.
Два монолога этих обращены и к нам.
Гадко смеется змей, почил в печали Бог…
В каждом из нас есть Ева, в каждом из нас – Адам.

Господи Боже, пишем тебе с Земли!
Как дела твои, Господи, чем занимаешься там?
А у нас ничего, жизнь идёт, как всегда на мели,
ну грешим потихоньку, зато иногда ходим в храм.

Если честно, скучаем. Надеемся, любим и ждём.
Ты заглядывай в гости – накормим, уложим в постель.
Мы – хорошие люди, и каждый откроет свой дом,
и не будет Тебе одиноко на этой земле.

Есть, конечно, вопросы (и много) к Тебе, как к Творцу.
Их обсудим отдельно, и думаем, Ты объяснишь.
Мы же, все твои дети, хотим возвратиться к Отцу,
и нам хочется верить, что Ты нас однажды простишь.

Мы по слухам узнали, что Ты здесь уже побывал,
был обычным рабочим, ну, в общем, таким же, как все.
Ты любил всех людей и за эту любовь жизнь отдал,
когда Твой же народ Тебя предал, распяв на кресте.

Без Тебя как-то грустно: нам стало Тебя нехватать!
Опустела планета, как будто, и люди – пусты.
Не успев обрести, мы успели Тебя потерять,
но надеемся снова однажды Тебя обрести.

Мы по слухам узнали, что Ты обещал заглянуть
и развеять тоску, без Тебя охватившую мир.
Приходи, Боже наш, приходи, но подольше побудь…
Если честно, не хочется, чтоб ты вообще уходил.

В общем, всё, как всегда. Ждём ответа. Не пропадай.
Если где согрешили – прости, не суди и забудь.
Может, в гости приедем (не против?) когда-нибудь в рай…
Если примешь, то, Боже, пришли поточнее маршрут.

Смерть ли это земли, гнев ли неба?
И гроза, и война, и огонь, и вода там и тут.
И во время войны Русь славит убитых Бориса и Глеба,
ведь во время войны они Русь, как дитя берегут.

Канонада орудий сливается с грохотом грома,
вспышки молний тревожней, чем взрывы крылатых ракет.
Танец Смерти танцуя над пропастью черного гроба,
не забудь, милый брат, мне в глаза, не таясь, посмотреть.

Ты увидишь: поля и луга, реки, лес и равнины,
и нахмуренных гор запредельную величину.
Деревень ты услышишь гул тихий, седой и былинный,
и поймешь, что Господь свою руку тебе протянул.

Томограмма души зачастит родником-звукорядом:
сердце бьется по-русски у тех, кто любовь сохранил,
кто умножил добро, выбирая не право, а правду,
кто ушел воевать за жену, за страну и за мир.

И когда час последний пробьёт, остановится время,
помяни всех святых, своей смертью стяжавших любовь,
отпусти, что имел, помолись, опустись на колени,
осеняя крестом и себя, и друзей, и врагов.

Половина четвёртого. Не пора ли в небытие?
Слышно, как во дворе дышит соломы стог.
Примолкли сверчки, цикады, и в глубине
мироздания почил древний, красивый Бог.

Половина четвёртого. Звёзды – осколки дня.
Кроток в улыбке месяца тот, кто дарует сны.
Стрелка часов настенных не убежит от меня —
утром мы просыпаемся, чтобы догнать часы.

Половина четвёртого. Призрачен мир ночной.
Духи живут невидимо в воздухе. До утра
кружат над миром многие, разные, и порой
кто-то из них покажется вблизь моего двора.

Половина четвёртого. Дрогнули рубежи.
Перемешалось сущее, времени будто нет.
Если задал вопрос: «Господи, что есть жизнь?»,
просто дождись восхода, чтобы узнать ответ.

Жизнь, как жизнь, мужчины – люди,
их влечёт жизневорот:
ягодицы, ноги, груди,
губы, плечи и живот.

Не суди мужчину строго,
он хотел бы лучше стать,
не смотреть на груди, ноги,
ягодицы, но опять

он идёт к тебе навстречу
по неверному пути.
Видит: груди, ноги, плечи,
макияж и каблуки.

Москва. Станция метро «Пражская».
Магазин цветов на перекрёстке.
Девушка выходит из метро. Кажется,
что у неё во взгляде мерцают звёзды.

Когда она проходит мимо цветочного бутика,
ей под ноги падают лепестки роз,
будто она не просто девушка, а из мультика,
ну или вообще – волшебница из страны Оз.

Она идет, улыбается прохожим, открыто и так по-русски.
Улыбка – вулкан, а не свечи огарок.
И в каждом, кто видит её, вдруг просыпается чувство,
что ему сделали дорогой подарок.

Девушка останавливается на переходе, ждёт светофора.
Вокруг кружат птицы, на её плечи садятся бабочки.
Она просто стоит, но при этом преображает город,
не девушка, а гирлянда цветастых лампочек.

И город теперь такой праздничный, пёстрый.
Кажется, в этом городе счастливы даже здания.
Девушка не торопится, во взгляде мерцают звёзды.
Девушка не торопится, ведь у неё – свидание.

Комната. Теплый свет
старого ночника,
стол, на столе – букет;
скотч не долит в стакан.

Тень выбегает из-
под кровати. Нас
тянет куда-то вниз
в сотый, наверно, раз.

Рот на замке у штор;
белая простыня.
Но наших тел узор
сводит на нет заря.

Упокой, Господи, души усопших, но верных Твоих рабов,
тех, кто ходил по земле и теперь похоронен в ней.
Осенью ветер носит их дыханье среди полей,
там, где каждая ягодка верит в Твою любовь
и каждая травинка знает о ней.

Упокой, Господи, души усопших, но верных Твоих рабов,
тех, кто плавал по водам, тех, кто ушел на дно.
Осенью их дыханье волне задает свой тон,
там, где каждая водоросль верит в Твою любовь
в непрерывном шепоте тихих волн.

Упокой, Господи, души усопших, но верных Твоих рабов,
тех, кто летал по небу, летал и спускался вниз.
Осенью солнце поднимает их дыхание ввысь,
туда, где каждое облачко верит в Твою любовь,
где ласточка чертит между мирами дефис.