Валентина Спирина - Девять Жизней. За час до полудня

не уходящие в вечер, за руки взявшись нежно,
на городских бульварах вальсы не танцевавши,
люди, свои тела скрывшие под одеждой,
просто проснитесь вместе (утром вдвоем) однажды.

I
В коралловом краю горизонтальных вод,
где плавают седые рыбы, рыбы,
где рыбы плавают серебряных пород,
мы под водой ходить с тобой могли бы.

Ты видишь, наг и дик смеющийся ручей,
несущийся, как плеть, по гриве камня,
и, слышишь, языка качается качель,
спеша сказать тебе о самом главном.

В зеркальной чаше дня у каменной руды,
где плавают седые рыбы, рыбы,
на солнечном песке оставивши следы,
мы под водой дышать с тобой могли бы.

II

Во сне я видел гладь реки,
и ты по берегу гуляла,
и на воде ты рисовала
цветы движением руки.

А я стоял в тени, и тень
о чем-то важном мне шептала.
Ты шла. Любила и дышала,
смеялась и рождала день.

III

В пресной чаше речной воды
отражается чешуей
солнца луч, и играешь ты
обнаженная под водой.

Слышишь узниц-сорог напев
и ракушечьи голоса,
а со дна из созвездья треф
звезды выпучили глаза.

Ил и камни – твоя постель,
а вверху над тобой хрусталь.
В окружении рыбьих тел
ты безжалостна и чиста.

IV

Летний день. Цветочный сад.
Шум реки. Люби, душа!
Если посмотреть назад,
жизнь легка и хороша.

Скрип весла и плеск воды,
и улыбка мотылька.
Там со мной сидела ты,
поцелуй держа в руках.

Это было, как во сне:
вот вода у самых ног,
и играет на воде
озорной цветочный бог.

Мы сидели там вдвоем,
слыша пение наяд.
Ты текла ко мне ручьем
и приковывала взгляд.

Симург расправляет крылья – земля дрожит.
Сейчас он поднимется в небо, скроется в облаках.
Если ты оказался под Древом Жизни – ты будешь жить,
жизнь бывает горькой, сладкой, и это в твоих руках.

Симург – не ворона, не галка, он – Царь всех птиц,
когда он пролетает над миром, тут же проходит ночь.
Симург, златоокий, имеет множество разных лиц,
он летит в небесах, взмахом крыльев вращая земную ось.

От начала мира на Древе Жизни он сделал себе гнездо.
Перед смертью Симург сгорает, вселенной даруя жар.
Ты в тени его крыл, а значит, тебе повезло:
твоё сердце не выклевать, сколько его ни жаль.

Спите сладко, спите дети,
ведь у спящих нет проблем,
когда сон хранят ракеты
комплекса «Искандер-М».

За что я Родину люблю?
Её поля, леса, равнины,
её легенды и былины,
ноябрь, январь, апрель, июль?

Как не застыть на рубеже
недостижимого далёко
и, взглядом проникая в окна,
найти изюминку в клеше?

Блажен, кто бережно хранит
среди бумаг и книжной пыли
в необустроенной квартире
историю своей страны.

Блажен, кто счёт ведёт векам,
кому знаком ландшафт, детали
обратной стороны медали,
кто не трещит по пустякам.

Блаженны те, кто не предал
тебя, Великая Россия,
на сердце начертав курсивом,
что Родины другой не знал.

Электрическая лампочка, о владычица всей Земли,
о немеркнущая лампочка, ты – свет миру, огонь эпох;
вот неспящий ждёт, когда снова войдёшь в зенит,
о благая, прими от подстанций электроток.

Электрическая лампочка, повелительница квартир,
о божественная лампочка, тебя не объемлет тьма.
Озаряй собою мой рукотворный мир,
о негаснущая лампочка, ты сводишь меня с ума.

О прекраснейшая лампочка, ты, как солнце питаешь жизнь,
глубоко ушла корнями в электросеть,
потолка величье, неуклонно стремишься вниз,
утверждая повсюду догму: да будет свет.

Когда-то давным-давно, когда планета была совершенно узкой
(не яйцом, как теперь, а в форме огромной устрицы)
жил-был человек по имени Спиридон Тримифунтский
на острове Кипр. Жил себе, пас овец, в сандалиях ходил по улице.

Простым человеком был Спиридон, таким же, как все, в общем-то:
по утрам просыпался, работал, ночью ложился спать,
любил жену, дочь, детей, а помимо прочего
творил чудеса такие, что словами не передать.

Была на Кипре жара, зной, голод, в общем, ужасная засуха.
Земля растрескалась так, что в трещинах можно было пошарить пальцами.
Если б греки тогда изобрели термометр, он бы показывал минимум 40 градусов.
Солнце накалилось до той степени, что уже не пекло, а – жалило.

Собственно, ситуация самая, что ни на есть кризисная.
Ведь в те времена еще не изобрели холодильников и кондиционеров.
Греки думают: «Все, мол, видать конец Кипру близится…»
А Спиридон им и говорит: «Граждане, слаба ваша вера…»

Сказал, а потом опустился на колени прямо на рыночной площади
и молился Богу не как-нибудь, а ровно три дня и три ночи.
Греки ходят вокруг и думают: «А не проще ли
перебраться куда-нибудь севернее, например, в Сочи?»

И вот на третий день, глядь, а небо-то заволокло тучами.
Молнии засверкали так, что греки спрятались с головами под одеяла.
Потому что до этого на острове Кипр в лучшем случае
шел слабенький дождик, а такого ливня никогда не бывало.

«Всё тебе позволительно, но не вкушай плода:
Я посадил то древо, чтобы украсить Сад.
Еву даю тебе. Помни, Мой сын, Адам,
что у того, кто пал, нету пути назад.

Всё тебе позволительно, но не во всём любовь:
если ты не послушаешь, то обратишься в прах.
Я – твой Отец Небесный, нету иных богов,
помни об этом, сын Мой, ибо не дремлет враг.

Если ты не послушаешь, вскоре познаешь смерть,
ибо нарушишь главный и основной закон:
Слово Моё есть Жизнь, камень, фундамент, твердь.
Помни об этом, сын Мой, и не считай ворон», —

Так говорил Господь в первые дни Земли.
Первые люди – двое – жили тогда в Раю.
Жили бы там и дальше, если б не ложь змеи —
змей, обратившись к Еве, линию гнул свою:

«Всё тебе позволительно, но… не вкушать плода?
Ты не находишь странным этот Его запрет?
Где же твоя свобода? Ева, ты молода…
Вы же в Раю живёте, Хосподи, как в тюрьме!

Если Отец вас любит, то почему не дал
полной свободы действий? Ева, ведь ты умней,
чем этот добрый малый, этот простак Адам… —
так обращался к Еве хитрый, лукавый змей. —