Александра Нюренберг - Превратись. Вторая книга

– Последний населённый пункт… Здесь. – Подтвердил дракон.

– Почему ты сказал «здесь», а не «в этом квадрате»?

– Почему я должен был так сказать?

Тон был не враждебен, дракон просто удивился. Машина нашла ракурс, в котором дорога свернулась петлёй вокруг возвышенности. Очевидно, они набрали высоту.

– Ты был так воинственно настроен. – Внезапно принялась критиковать Веда. – А они ведь славные, правда?

Всеволод заметил:

– Все они.

– И у них была белая собака.

– Правда?

– Фото внутри буфета.

– Почему была?

– Внутри за банками с кофе. Вроде боксёра. И чёрная ленточка.

– Может, она просто сбежала.

– От таких славных?

Коробки заводов были аккуратно разложены по горизонту. Уродливыми они не выглядели. Холмики отвалов негрубо громоздились у тихо бренчавшей речки в простенькой ограде.

Веда постучала указательным пальцем по плечу Всеволода.

– Пришло время…

– Как?

– Не пора ли заняться делом?

– Именно?

– Ну, ты же инспектор. Так иди и инспектируй.

Всеволод улыбнулся.

– Я не знаю, как это делается.

Наклонившись к ней, он тихо сказал:

– Дождёмся вечера и поедем.

– А инспектировать?

– Говорю тебе, я смущён, ей-Богу… могу сделать что-нибудь, ну, совсем не так?

– Ну и ну.

– Да, да… Я просто уверен…

– Что сделаешь что-нибудь не так?

– Ну, там же есть всякие штучки, секреты?

– Там?

– Во всяком деле.

Веда выгнула губы и покачала головой, глядя вперёд, на источающие тонкие струи дыма заводы.

– Класть асфальт такое сложное дело? – Наконец, сказала она.– Задашь им пару-тройку вопросов.

Небо заволокло, и Бриджентис мелькала в просветах между тучами, ни разу не показавшись целиком. Создавалось впечатление, что это совсем другое небесное тело. Когда Всеволод сказал «пора» и взялся за руль, она вдруг выплыла перед ними на дорогу и была почти страшна: такая красивая, круглая, глаз не оторвёшь.

– Почему Карл нас не убил?

Всеволод кротко пожал плечами.

– Чем, ножкой кресла?

– Потому что мы были в Ловарне или потому что ушли оттуда?

Всеволод отвёл руку от руля и повертел ладонью.

– Так-сяк.

– Я вот тоже подумала.

Дождь так и не пошёл, к концу ночи небо засыпало мерцалками – в сурийском языке сохранилось устаревшее слово «вызвездило», – а дорога теряла своё качество по мере удаления от заводов. Дракона за рулём и дремлющую акулу изрядно трясло. Всеволод приноровился и смахнул машину в лесостепь, неспешно обступившую дорогу. Ещё три часа быстрой езды между островками деревьев и по левую руку глухо заворчал город. Он, должно быть, решила Веда, очень велик.

К одиннадцати утра объехали и его, стало тихо и пустынно. Вдалеке медленно, точно поднимающийся с колен борец, встали горы.

Веда положила руку на руль, машина поехала тише, остановилась.

– Теперь, вероятно, следует надеть медвежьи лапы.

Всеволод изумился.

– Да?

– Разве здесь не государственная граница?

– Что за вздор. – Вежливо возмутился дракон. – Гоморра – часть Сурьи.

– Нет, что – правда?

– Не то, чтобы чистая, но вообще-то да. И забудь всё, что слышала от кого бы то ни было.

– Это ты про кого?

– Гоморрцы – граждане Сурьи, как и ты.

– А я?..

Всеволод не ответил – он не был расположен к шуткам в это время дня.

– А вот Карл – нет.– Сказала Веда, задумываясь.

– Нет. – Согласился Всеволод.

– Он годанец, верно?

Дракон кивнул, но думал он о другом.

– А, ты тоже заметил?

– Что? – Повернулся дракон. – А, ну да.

– Даже акцент иногда… Чувствуется как-то. И потом, эта шляпа.

– Да, сурийцы таких шляп не носят.

– Ты меня слушаешь?

Дракон предупредительно сказал «Да, да» и добавил:

– Из Северной Годаньи.

– Ты как думаешь, он нас заложит? Я думаю, как пить дать.

– Всякое бывает.

Веда пожала плечами.

– Я не осуждаю. Вот меня взять. Конечно, если пристать, как с ножом к горлу… – Размышляла она. – Как мама, к примеру.

Всеволод дрогнул.

– Ну…

Они ехали по плоховатому шоссе вдоль хребта, аккуратно сложенного тут ледником или иной какой чудью в сказочные времена. Вид у местности вполне цивилизованный, и шоссе, крючком зацепившееся за горы, уводило за скалы, как в комнату. В целом горный массив напоминал раковину с плохо отшлифованной морем крышечкой и гладкой нежностью внутри. Гравий вразвалочку скрипел под чьими-то шагами, вышел из-за старого комковатого камня коренастый человек в длинных трусах хаки и соломенной дамской шляпе, какие носили летом по всему побережью, как не удивительно, именно мужчины. С интересом, но не чрезмерным, он глянул на машину и стал взбираться по менее удобной боковой тропочке – город, видно, лежал по две стороны шоссе.

Всеволод окликнул его и, выйдя из машины, спросил, далеко ли в город и предстоит ли им пройти какие-либо формальности.

Тот спустился на несколько шагов и, вежливо ответив на извинения, пояснил, что город – вот он, трошечки пройти, а формальностей никаких нету…

– Заграница, что ли? – Весело, хотя лицо его было, как показалось Веде хмурым от собственных забот, крикнул он, уходя.

Всеволод вслед ещё прокричал:

– Извините за беспокойство!

Тот, не оборачиваясь, помахал – какое, мол.

Хотели запарковаться под скалой, в симпатичных зарослях олеандра – он весь был в розовых трубочках – и сейчас подняться в город, но Веда начала клевать носом. Её разморило, объяснила она. Небо, как в последнюю минуту перед грозой, опустило на раковину серую тёплую тень. Свернувшись на заднем сиденье, акула проспала два часа. Проснувшись, она села и долго глядела по сторонам.

– Мне приснилось, что мне отрубили голову.

Вид у неё был удручённый. Всеволод, как мог, утешил её, напомнив, что дневные сновидения вне ведения Участи. Веда, повеселев – от уговоров ли, а, быть может, от пирожка, тайно сбережённого и подсунутого драконом – громко жуя почти целые ягоды шелковицы, поддержала:

– Ну да, может, этот сон касается тебя, а не меня. Правда?

– Правда, правда. – Всеволод подобрал упавшую ягоду.

Они прихлопнули дверцы тревожно посмотревшей на них лягушечки и двинулись потихоньку к серым камням под ласковое ворчание приближающегося грома.

– Шла Саша по шоссе… – Радостно заметила Веда, озираясь.

Дорога хороша – синие камни по обочинам, доброе небо, темнеющее с каждым шагом, и посвежевший воздух шествовали впереди них. Что-то подсказывало, скоро они увидят Гоморру – мелькнуло высотное здание. Шпиль.

На повороте, где среди камушков шевелился в чаянье грозы кустик жёлтых цветов, Веда услышала шелестение – должно быть, первые капли дождя. Она склонилась к цветикам, преданно посмотревшим на неё и охотно принявшим ласку её рук.