Александр Коломийцев - Становление

– Как же ты, не подсоединившись, расходку делал и вращение давал? Подсоединяйтесь.

Матерясь сквозь зубы, Олег вышел наружу, и полез под тепляк. Валера опустил в проём переноску, подал ключи. Пока помбур, установив на трубы переходник, выбирался из-под тепляка, сменный, открепив нижний патрон, завернул шпинделёвку в переходник. Ивушкин велел закрепить оба патрона, и, сопроводив свои действия тяжким вздохом, Валера исполнил указание. Подготовительные работы были выполнены, и Иван Данилович принялся упражняться. Станок стонал, вставал на дыбы, падал на колени. Из-под гаек гидроцилиндров, из пульта ручьями текло масло. Подобное издевательство мог вынести только тяжеловесный ЗИФ-650А, у нового станка непременно что-нибудь да лопнуло, оторвалось, сработал предохранительный клапан. У бедолаги, над которым изгалялся Иван Данилович, предохранительный клапан во избежание нежелательных эксцессов, очевидно, был завёрнут до упора. Но не выдержал и ветеран. Кончились упражнения технорука неожиданно. На пульте лопнула трубка, и упругая струя ударила Ивушкину прямёхонько в лицо. Приторно запахло горячим маслом. На несколько мгновений технорук застыл изваянием, затем качнулся влево, отжал фрикцион. Валера втянул голову в плечи, присел, и сбавил обороты дизеля. Перед Ивушкиным уже стоял невозмутимый помбур с комом чистой ветоши, и заботливо вытирал начальству лицо. Ивушкин, едва не оттолкнув Олега, забрал ветошь, вытер лицо, шею, геологическую куртку, надетую поверх пиджака. Удалив кое-как масло, оглядел себя, рывками стянул куртку, бросил на рундук.

– Пиджачок-то, Иван Данилович, тоже того, – проговорил Олег, и совершенно искренне добавил: – Жалость-то, какая!

Позже, пересказ этой сцены с совершенно необходимыми в подобных случаях добавлениями, украсил фольклор Глухарного участка.

Непредвиденный казус не лишил Ивана Даниловича самообладания, лишь утишил гнев. После масляной ванны технорук словно помолодел, – кожа лица блестела и лоснилась.

– Запасная трубка есть? – спросил у сменного, словно ничего не произошло.

Валера ушёл в дальний угол тепляка, порылся в ящике под верстаком, вернулся с изогнутой медной трубкой, на концах которой болтались накидные гайки. Ивушкин повертел трубку в руках, резюмировал:

– Вот этот конец нагрей и развальцуй получше.

Валера согласно покивал, и, сбив на затылок лыжную шапочку, спросил:

– А со скважиной кого делать, Иван Данилович?

– Ты направляющую на 196 посадил? – Валера кивнул удручённо, и Ивушкин продолжал назидательно: – Сколько тебе, Валера, можно говорить, чтобы ты за метрами не гнался. Боком выходят твои рекорды. Всё, моё терпение лопнуло, с Нового года все ваши бригады перевожу на котёл. Будете работать, как все люди.

– Да я что, против? – с некоторым подобострастием поддакнул Валера. – Шишкин не согласится в котёл работать, он же у нас самый опытный. Из-за него же каша заварилась.

– Да уж на счёт гонору, вы с ним два сапога пара. Что Шишкин? Против всего коллектива пойдёт, пусть работу в другом месте ищет.

Ивушкин, не застёгивая, надел полушубок, намереваясь покинуть буровую, но Валера остановил его, не желая брать на себя ответственность за дальнейшие события.

– Так кого со скважиной-то делать?

– Трубы доставай, либо на 216 забуривайся, либо сто семьдесят третьим разбуривай и опять сади.

– Так я как их вытащу? Не идут же, сами видели.

– Двойной тягой, Валера, гидравликой и лебёдкой. Не получится, иди за трактором и передёргивай.

Технорук словно забыл про молодого специалиста, Мезенцев хотел напомнить о себе, но в дверях Ивушкин остановился и кивнул на него:

– Вот его три смены постажируешь.

Рявкнув, выпустив клок густого дыма, трактор развернулся, и укатил прочь.

– Ну её на хрен, бурёжку эту, идем, чай допивать! – объявил Валера, и первым зашагал к вагончику.

В вагончике за кружкой чая Валера в лицах представил происшествие, случившееся на буровой. Рассказчик импровизировал, и действующие лица выглядели несколько иначе, чем в действительности. Ивушкин словно бы искал у него, Валеры, совета, даже как бы растерялся, но потом техноруку вожжа под хвост попала, «знаете же Данилыча», и, не прислушиваясь к голосу разума, взялся сам исправлять положение, за что и поплатился. Гвоздём репризы явилось воспроизведение сцены с двумя действующими лицами – Ивушкиным и Олегом. Ивушкин предстал с хлопающими глазами, разинутым ртом и нечленораздельным мычанием. Илька, помбур ночной смены, хохотал до упаду, Семён, бурильщик, качал головой и фыркал. Сам Валера, злорадничая, кривил тонкие губы, запрокидывал голову и победоносно оглядывал зрителей. Мезенцев надеялся узнать от опытного бурильщика способ разрешения аварийной ситуации на скважине, но Валера обошёл этот момент.

В шесть Валера вспомнил, что смена ещё не закончилась, и вдвоём с помбуром отправился на буровую, поднявшемуся стажёру снисходительно бросил:

– Да ты-то куда? Сиди, ещё наработаешься.

Вернулись они около восьми. На вопросительный взгляд сменщика Валера ответил небрежно:

– Гидравлику подшаманили маленько, сейчас не так течёт. На трубы уж времени не осталось.

Известие о том, что ему предстоит исправлять чужие грехи, Семён встретил равнодушно.

– Ладно, исделаем чего-нибудь.

После ужина сели играть в тысячу. В этой игре Мезенцев был слабоват, поэтому осторожничал и оставался на нулях. Валера с Олегом поминутно собачились, доходя до высоких тонов. Правила игры, как конституция древних спартиатов, были не писаны, и в отсутствии геронтов, хранителей обычаев, вызывали горячую дискуссию. В спорах побеждал Валера, но «носы» все три раза бил Олег. В двенадцать пришла ночная смена передохнуть и перекусить. Напившись чаю, Олег улёгся спать, а Валера уговорил Семёна сыграть разок. Немногословный Сеня пару раз удачно «затемнив», через полчаса щёлкал картами по носам партнёров. Про скважину Семён объяснил кратко:

– Трубы подняли, скважину прочистили, сейчас обратно сажать будем.

Валера почему-то не поинтересовался, каким образом сменщику удалось выправить ситуацию. Мезенцев расспрашивать постеснялся, лишь подосадовал, что сел играть в карты, а не пошёл на буровую.

Лежбище устроил на верхней полке. В вагончике нашлись три свободных матраца, подушка, и два суконных одеяла. Не обошлось без фантазий Валеры на тему ночного «пи-пи». Поддерживая шутки, Мезенцев ухмылялся, но Валерин юмор ему разонравился.

– У тебя шарик не играет, – объявил Валера, глядя на медленно, по миллиметрику, ползущий вниз направляющий шток вращателя. – Залип видать. Чаще расходку делай. Когда шарик играет, при расходке скачок происходит. Понял? – и повторил снисходительно: – Всё, не будет толку, подымайся.