Николай Жакобов - RUсский koMiX. или коллаж о настоящем сверхинтеллекте

Внутри минуты молчания раздается трепетное придыхание синхронного чаепития. Время почувствовать аромат и полностью раствориться в нем.

Распитие чая – большое искусство, дарующее спокойствие и увлекающее до самозабвения. Человеку невдумчивому никогда не постичь всей глубины напитка и тайны мироздания, таящейся в каждом движении оригинального танца чаинок.

Полина подносит чашку к губам, и от едва уловимого дыхания легкие волны разбегаются по зеркалу чайной глади. Движения девушки настолько плавны и тягучи, что не возникает даже слабейшего всплеска жидкости.

Чесс лежит неподвижно, словно пытается вникнуть в таинственный смысл затишья, а Никанор, пристально, но вполне учтиво и мягко, глядя на мерно вздымающуюся грудь девушки, проваливается в настоящее.

В рамках буддийского учения максимальная степень концентрации на данном моменте, то есть понятие «здесь и сейчас» – священно. Среди бесчисленного множества техник медитации, выделяется и знакомое всем чаепитие. Согласно кровожадной японской легенде, однажды буддийский монах уснул во время медитации и до того распалился гневом из-за своей слабости, что в порыве ярости отрезал свои веки и швырнул на землю. На этом месте и вырос чайный куст, а у буддийских монахов навеки появилось понятие «путь чая», встав на который, человек учится жить настоящим с помощью чайной церемонии.

Человеческая жизнь подобна дегустации. Не стоит попросту исчезать без следа, не стоит попусту развеивать аромат.

– Свобода ценою лапы, – пробурчал Никанор себе под нос, выходя из минутной задумчивости.

– Что вы сказали? – спросила Полина.

– Волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу. В этом вся психология хищника.

– Откуда вам известна вся психология хищника, Никанор Ефимович? – естественная улыбка украсила лицо девушки.

– Оказавшись в западне, серый разбойник не издает ни звука, лишь иногда огрызается или испускает чревное клокочущее рычание.

– Ррррррр… – убедительно проиллюстрировал Чесс.

– Кричащего, паникующего неудачника звери убивают сами. Как водится, после поимки волка, капкан от зубов хищника в засечках и вмятинах, будто по нему долбили долотом. Участь жертвы для хищника просто неприемлема. Так что, идея трансформации волка в овцу хоть и допустима, но с большой натяжкой. «Вечный муж» – врожденный тип.

– Вечный муж? – переспросила Полина, со всплеском интереса в улыбающемся взгляде. – Это вы хорошо сказали, в самую точку.

– Это не я сказал, а Достоевский. Неужели ты не читала?

– Нет.

– Тогда завидую грядущему удовольствию. На мой взгляд, одна из лучших интерпретаций поведения хищника и жертвы в мировой литературе. Как утверждает дядя Федор, «вечный муж» – это всегда неинтересный, скучный, нелепый раздражающий тип. Сущность его состоит лишь в том, чтоб быть в жизни только мужем и больше ничем…

– «Такой человек рождается и развивается единственно для того, чтобы жениться, а женившись, немедленно обратиться в придаточное своей жены…» – подхватил Чесс.

– Одним словом, как всегда гениальный текст классика, полный фарса и сарказма над институтом брака, с безоговорочным и жестким вердиктом: «Люди не меняются».

– Ну, если уж такова участь рода человеческого, – протянула Полина, – то мне ближе Вознесенский:

«Запомни этот миг.

И молодой шиповник.

И на Твоем плече прививку от него.

Я — вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.

И — больше ничего…»

– Мышь мне в порт! – Чесс рассыпался в рукоплесканиях. – Вот это трибьют!

– Все-таки это удивительное дело, когда текст рождается от движения пера, когда каждое слово выводится вручную, когда образы наполняются жизнью.

– Люди уже отвыкли писать ручкой или карандашом, – согласился Никанор, – нынче книги настукиваются исключительно на клавиатуре. Скопище безграмотных мастеров клавиатурного соло изо дня в день строчит с бешеной скоростью доносы на собственную бездарность.

– Сегодня, Никанор Ефимович, строчат все: кто в командной строке, кто в текстовом редакторе, кто в соц-сетях. Один мой знакомый рифмоплет набирает свои «сложносочиненные» тексты прямо на мобильник в кармане брюк.

– Чудные дела, господа! Экая сексуальная девиация – мобильная мастурбация, – выпалил Чесс живым манером, запальчиво, имитируя любопытство. – Забавная подтасовка, не находите?

– Держите себя в руках, поручик, – сказала Полина нарочито сдержанным тоном и укоризненно покачала головой. – Шутки шути, а народ не мути. Люди, между прочим, свой почерк теряют – индивидуальности лишаются.

– Причем самооправдание этому они находят в информационных перегрузках и в задачах справиться с любым цейтнотом, – Чесс скорбно возвел взор к потолку, – то есть, отмести все ненужное и уложиться в дедлайн.

– Весьма сомнительное оправдание, – Полина нахмурилась. – Находясь в постоянном дедлайне, и Достоевский гнал строку, не имея времени на доработку текстов, как это делал, к примеру, граф Толстой, переписывая их по сто раз и шлифуя неровные грани, и, тем не менее, не берусь ручаться за остальных мужей, но Достоевский вечен.

– А знаешь, он ведь для меня не просто писатель, – спокойно произнес Никанор с какой-то неожиданной завораживающей нежностью.

– Что значит «не просто»? То есть он еще и…

– Мой внутренний камертон, если угодно – целитель.

– В каком смысле? – удивилась Полина.

– Помнишь, ты как-то говорила о направлении в традиционной восточной медицине, в котором воздействие на организм осуществляется специальными иглами через особые точки на теле. Считается, что эти точки расположены на меридианах, по которым циркулирует жизненная энергия Ци, а все меридианы составляют единую функциональную систему.

– Конечно, помню. Когда Ци перестает двигаться свободно, появляются застои, ослабевает течение энергии по меридианам, что приводит к дисбалансу в организме и человек заболевает. Собственно, для восстановления равновесия и используется акупунктура. Но, причем тут Достоевский?

– Притом, что писательство – это то же самое иглоукалывание, вот только вместо кожи выступает бумага, а вместо иглы – перо. От степени мастерства владения пером и зависит сила целительного эффекта. Поэтому, настоящих писателей отсеивает не столько время, как это принято полагать, сколько различные эпохи застоя в меридианах бытия, будь то период пассивного состояния общественной или индивидуальной жизни, замедленного развития экономики, упадок, сопровождающийся коррупцией, моральным и духовным разложением, деградацией личности – всегда возникает потребность в писателе, который поможет перераспределить жизненную энергию и разблокировать каналы. Достаточно укутаться покровом его страниц и ощутить живительные покалывания его пера. Тексты Достоевского – это кожа, в которой я живу.