Владимир Буров - Фарисеи. Эссе

Также и писатели не понимают, что это такое писать романы, пьесы, и рассказы так же, как сочиняют и поют шансон. Просто хорошо, приятно, нормально. Ну, и вдобавок писателям-то в отличие от футболистов, длинная передача запрещена не только 19-м веком и Советской Властью, т.е. находится в голове, но и конкретно для таких писателей, которые бы писали на уровне шансона, нет издательств. Длинная Передача Лобановского всё еще воспринимается, как Антисоветская Пропаганда.

Литература есть, когда кроме Толстых, Достоевских, Пушкиных и Лермонтовых будет существовать Медвежья Сотня – это бестселлеры, Волчья Тысяча (это уровень шансона), и по две тысячи Лис и Зайцев – это те, кого печатают и распространяют, но уровень на подходе к шансону и близко к шансону.

А так, извините, это не литература, а Исключение из Правил. И, следовательно, ничего не меняется.

Разрешите, пожалуйста, литературу. А? А то со времени Игоря да Ольги:

– Всё нет, да нет.

Или, уже, если нельзя, пригласите хотя бы легионеров писать русские романы. Бразильцев там, из Бисау, Новой Гвинеи. Камеруна. Да пусть немцы, в конце концов, пишут русские романы. Или хоть эти… как их? Афроамериканцы. Хотя с другой стороны, они раков не любят.

Хотя все равно:

– Если нам запрещается.

P.S. Когда разрешили литературу в обмен на макулатуру, оказалось, что никто не знает, что с ней делать, с этой литературой. Все так долго ее ждали, что наконец поняли, что:

– Мы любили то, чего не знали. А теперь уж и не жаль. Мозги выветрились. Осталась одна макулатура. А вместо футбола металлолом.

Старший брат

Эту пьесу представляют, как романтическую комедию. Но больше похоже на интервенцию. Точнее, на засланный терроризм.

Не знаю, сознательно или нет, но автор преподносит здесь тот же закон жизни, который преподавался советским людям перед Второй Мировой Войной. В 1940 году. Фильм так и называется:

– Закон Жизни. – Он о том, что не обязательно сажать мужчину в тюрьму, если он не хочет иметь ребенка. Можно просто снять его с работы. Так снять, чтобы потом его нигде не приняли. Разве что грузчиком в магазин. А до этого он был секретарем комсомольского обкома. Это первая поблажка. Не Гулаг, а грузчик в магазине. Так сказать, если это и Химия, то рядом с домом. Во-вторых, всем приличным девушкам указано хорошо, хорошо подумать, прежде чем женить на себе таких партийных работников. В общем, пусть женится на белом медведе. Для людей такой непригодная партия.

Могут, конечно, сказать:

– Да это так, спецом делали! Ну, чтобы воспитать народные массы в духе продолжения рода. Ну, надо иметь детей, человеков нового общества. Тех-то подбуржуйников, мещан-пищан перестреляли уже в подвалах 37-го года. И не зря. Других, новых наштампуем. А некоторые не хотят. Трахнул одну сестру, и возомнил себя Пушкиным, может быть, даже маркизом де Садом, захотел выйти замуж и за другую сестру. Несмотря на то, что с этой уже имел одного киндера. Мол, я секретарь обкома – мне можно и больше. И не только детей, но и сестер. Так сказать, ума и денег хватает Машина – кабриолет. Сами-то реальные секретари это, без сомнения понимают, и если и делают, то редко. А вот народ трахаться на халяву любит. Без детей, чисто ради кайфа. А потом не хочет выходить замуж, да и тем более, детей советует не делать раньше времени. Подумать еще, говорит, надо. А че тут думать? Дети от глубоких размышлений не рождаются. В общем, упрек в том, что нормальные, элитные, так сказать, люди понимают отлично, что можно делать по-всякому, но для полезного воспитания народных масс такое кино нужно.

Но это, как раз и означает деление народа на элиту, соображающую, что к чему, и народные массы, т.е. простых рабов. Так бы вроде всё ничего. Рабы были, есть и будут. Но на фоне утверждения о возможности равноправия в рамках демократии, а точнее ее передовой части Диктатуры Пролетариата, Закон Жизни кажется террором. Террором населения.

И тоже самое происходит в кино – пьесе Старший Брат. Он точно так же, как герой в фильме Закон Жизни 1940 года забирает девушку у другого, объявив этого другого плохим человеком, моральным, так сказать, уродом. Там урод потому урод, что разлюбил свою предыдущую девушку. Здесь, в Старшем Брате, узнал в папе своей невесты члена похоронной команды, представлявшегося своей семье где-то на уровне, ну, не Моцарта, но тоже большого любителя музыки. А оказалось играет в похоронной команде. Человек, жених, так сказать, своей невесты, на основании личного раскрытия этой информации признается, как и там, в доисторическом кино, моральным уродом. И лишается, как и там любимой девушки.

Также и друг, будущий Дартаньян получает по рогам. И по той же самой причине. Жених разрушил иллюзии папы, а друг, Дартаньян, иллюзии сынка. Они тут жили тихо – мирно, развлекались, один с похоронным оркестром, другой с великовозрастной соседкой, а посторонние пришли и нарушили эту идиллию. Кто защитит бедных родственников? Старший Брат. Одному под жопу коленкой, чтобы летел – пердел поскорей на электричку, а жениху, бывшему жениху, туда же дорога. Всех разогнал. А почему? кто дал ему право командовать? Никто. А просто потому, что все они: бывшие секретари комсомольских обкомов, летчики-вертолетчики, и прочие гитаристы-мушкетеры не кто иные, как:

– Моральные уроды. – И, следовательно, у них можно все отнять, и взять себе.

Примерно тоже самое прямо вот только сейчас сказал главный ред. Лит. Газеты. Мол, публикация книги Бориса Пастернака на Западе была сигналом:

– Бузите!

Здесь возникает простой вопрос:

– Сигналом кому? – Гл. Ред. Лит. Газет. Симонову, Федину? Так им сигналь – не сигналь, толку все равно не будет.

Как и тогда с Пастернаком, так и сейчас увязывание поправки Джексона-Веника с Актом Магницкого означает для России только одно:

– Говорите правду. – Пишите правду, несмотря на то, что главные редактора некоторых газет продолжают бузить против истины, как и раньше на маёвках.

Удивительно, но никто не сказал, что принятие Америкой Акта Магницкого не имеет для самой Америки никакой выгоды. Даже, наоборот, для них было лучше просто отменить поправку Джексона-Веника, и выгодно торговать с Россией. Они это делают ради нас! А им указывают:

– Куда вы лезете! – Посмотрите лучше, что у вас в Америке творится.

Да, нам-то по барабану, что у них творится. Пусть хоть на голове стоят – что и происходит на самом деле, на другой стороне Земли – важно, что они нам помогают, о нас заботятся. Ибо сами, как давно уже сказал Гете, мы позаботиться о себе не можем. Нужно, чтобы кто-то другой вытащил нас за волосы из болота. А главные редактора литературных газет продолжают называть нас:

– Баронами. – Так сказать, Мюнхгаузенами.