Эмиль Ангел - Шагающая Цитадель

Его собеседник, заложив руки за спину, прошелся по пустой комнате и остановился, окинув Ричарда острым взглядом из-под очков в роговой оправе.

– Мне кажется, что ты уже все понял, не так ли? Или, по крайней мере, догадался.

– Это… это будущее, так? – неуверенно произнес Ричард, разводя руками.

– Абсолютно верно, мой дорогой майор, – засмеялся тот. – Ты удивлен, не так ли?

– Но как?

– Для начала предлагаю сменить обстановку. Эта комната не слишком удобное место для разговоров. И кстати, зови меня Айзеком, отбросим формальности.

Он взмахнул рукой, и стены как-будто поплыли, растворяясь в тумане. Ричард увидел, что теперь они находятся в кабинете, точнее библиотеке, обставленной резной мебелью в мягкой зеленой коже. На стенах, в глубоких рамках за толстым стеклом, висели картины, освещаемые встроенными светильниками. Одну из картин Ричард узнал, это была «Джоконда» да Винчи.

– Любуешься моей коллекцией? – ухмыльнулся Айзек. – Здесь есть на что посмотреть, тем более, что все это подлинники.

– В самом деле? – спросил Ричард. – Впечатляет, нечего сказать. Это же целое состояние.

– Частицы богатств человеческой цивилизации, все, что удалось спасти. База «Тяжелая Вода» последнее пристанище памяти о нашем мире. Я большой поклонник итальянской живописи, поэтому повесил эти картины здесь, в библиотеке. Остальных – Ван Дейка, Моне или кого хочешь, можешь найти в хранилище.

Осмотрясь в библиотеке, Ричард опустился в кресло перед массивным письменным столом. Айзек сел напротив.

– Ты, конечно, хочешь знать, как все произошло, – произнес он.

Ричард утвердительно кивнул, готовый слушать.

– С две тысячи десятого года здесь, на «Тяжелой Воде», мы занимались изучением свойств пространства и модулированием устойчивых связей внутри него, – сказал Айзек. – Мы пытались получить возможность кратковременного управляемого сжатия пространства, чтобы иметь способность мгновенно перемещать объекты в заданную точку координат. Проще говоря, перебросить танковый батальон из Калифорнии в Ирак в течение доли секунды. Это могло изменить саму сущность ведения войн, давало возможность нанесения молниеносных ударов и помогло бы надежно защитить страну от внешних угроз.

– Еще бы! – присвистнул Ричард.

– В процессе работы, при испытаниях модуля сжатия, я натолкнулся на интересное и загадочное явление, – продолжал Айзек. – Нам удалось получить поле, довольно устойчивое, способное принимать в себя предметы, оставляя их неизмененными, но останавливающее любые временные процессы, могущие влиять на эти объекты. Например, мы помещали в это поле пробирки с материалом, куда заливали серную кислоту и относительно внешнего пространства, разложение останавливалось ровно на то время, сколько пробирка находилась в сфере действия поля. Но стоило извлечь пробирку обратно, процесс разложения мгновенно продолжался, но в несколько раз быстрее, словно наверстывая упущенное время. Тогда я понял, что мы открыли… Настоящее.

– Настоящее? – переспросил Ричард. – Но мне кажется, настоящее вот оно, перед нами. Как можно открыть то, что существует всегда?

– Боюсь разочаровать тебя, Ричард, но настоящее существует исключительно в общем понимании, – самодовольно усмехнулся Айзек. – Видишь ли, само время – это крайне подвижная среда. Оно не останавливается ни на мгновение, поэтому в его контексте может существовать только зафиксированное, пройденное Прошлое и постоянно недостигаемое Будущее. Настоящее же настолько ничтожно относительно текущего времени, что его даже не представляется возможным измерить. Но раз оно существует, то его можно осязать, можно открыть, что мы и сделали здесь, на «Тяжелой Воде».

Это поле позволяло остановить время на участке Настоящего. Мы еще не знали, как можно применить это открытие, но ощущение счастья не покидало нас весь год, пока мы продолжали экспериментировать с полем Настоящего, или полем Розенберга, как окрестили его в Пентагоне. Мы научились модулировать поле, расширять его до любых размеров, но это было все, чего удалось достичь за год. Военное руководство требовало результатов, и мы вернулись к проблеме сжатия пространства.

Вскоре нам удалось переместить небольшие объекты из одной комнаты в другую. А потом случилась трагедия. Один из моих лаборантов погиб при взрыве модуля приема червоточины, двое других были тяжело ранены. Пока комиссия разбиралась в причинах, работа затормозилась, и Элизабет Портной из Массачусетского Технологического пригласила меня поучаствовать в экспериментах по созданию саркофага криогенной заморозки. Поэтому могу сказать, что холодильник, в котором ты провалялся последние пять тысяч лет, и моих рук дело тоже.

Ричард вскочил и схватился похолодевшими руками за край стола.

– Сколько? – судорожно прохрипел он.

Ноги его подкосились, и он бессильно рухнул обратно в кресло.

– Пять тысяч, плюс минус столетие, – небрежно бросил Айзек. – Но что произошло, то произошло, нечего волноваться. Я кстати, тоже несовсем прежний профессор Айзек Розенберг…

Ричард, подавленный всем услышанным, попытался унять дрожь, охватившую его с головы до ног.

– Кто же ты тогда? – с трудом проговорил он.

– Сверхточная голограмма, способная к развитию копия самого себя, – ответил Айзек и, видя все возрастающее удивление собеседника, весело рассмеялся. – Что, трудновато поверить? Я вполне осязаем, меня можно потрогать, но я существую внутри кристалло-компьютеров базы. И проживу еще, сам не знаю, сколько тысячелетий, наблюдая за всем, что происходит с этим миром. Твой саркофаг, кстати, открылся потому, что заряд энергии в нем, наконец, закончился, а работал он на обогащенном уране. Что же касается консервирующего геля, то он вообще бессрочный, пока не соприкоснется с воздухом.

Ричард покачал головой не зная, верить ли ему во все происходящее или считать плодом воспаленного воображения.

– И что случилось потом? – спросил он.

– Через три месяца после несчастного случая в лаборатории, в самом начале две тысячи шестнадцатого года, мы вернулись к работе. Теперь все пошло быстрее. На следующий год мы уже могли перемещать предметы небольшого размера за несколько километров от базы, точно по указанным координатам. Но проблема состояла в том, что в то время мы не могли обойтись без модуля приема в точке, куда посылался объект. Оборудование было громоздким и неудобным, что-нибудь постоянно ломалось или перегорало, создаваемые червоточины не всегда оказывались стабильными. Был случай, когда мы пытались отправить небольшой скутер, но он бесследно исчез, так и не попав в модуль приема. На следующий день в вечерних новостях передали о скутере, упавшем на фермерский дом в Арканзасе будто бы с воздуха. Я бросился обратно в лабораторию, восстановил физические подробности предыдущего эксперимента, но так и не понял, каким образом скутер смог миновать модуль приема и оказаться почти за шестьсот миль от него.