Юрий Чайковский - Эволюция как идея

Не будучи связаны догмой дарвинизма, прямо признаем: общей для разных рассмотренных таксонов служит идея (идея СК), реализованная на разных материальных носителях. Она что, унаследована горизонтально? Или каждый раз возникала заново? И то и другое означает ее примат над материей. Высказанная прямо, мысль эта неприемлема для материалистов, но в неявном виде они ею то и дело пользуются.

Так, биохимик В. П. Скулачев предложил интересную гипотезу рождения фотосинтеза — акта прогресса, еще важнее эвкариотности. По его мнению, первые организмы в качестве источника энергии использовали свет Солнца, но не тот видимый, каким пользуются растения, а ультрафиолет; он и превращал тогда АДФ в АТФ. Механизм этот, по Скулачеву, был очень прост. Затем

«древние клетки должны были переключиться на… видимый свет». «Замена опасного ультрафиолетового излучения на безопасный видимый свет могла быть тем признаком, который лег в основу естественного отбора» [Скулачев, 1997, с. 15].

Допустим, но переход фотосинтеза от ультрафиолета к видимому свету означал (как убедительно показал сам Скулачев) смену всей биохимии процесса. Если такая смена имела место, то налицо использование старой идеи на новом материале, т. е. платонизм.

Моя попытка указать Владимиру Петровичу на эту философскую трудность (янв. 2004 г., личная беседа) успеха не имела — он выразил уверенность, что «времени на отбор случайных мутаций было достаточно». Допустим и это (утверждение, увы, вполне голословное), но замечу: если такое допущение принять, то ультрафиолетовая стадия не дала становлению обычного фотосинтеза ничего, кроме рождения идеи. Остальное надо было осуществить заново, и мы упираемся в «несократимую сложность».

Вообще, следует отметить, что никто не апеллирует к естественному отбору, пока понимает исследуемый механизм. Ссылка на отбор всегда служит палочкой-выручалочкой из непонятностей, и вполне оправдан вывод: «Отбором и случайностью „объясняют“ любую проблему, не имеющую объяснения» [Лима, 1991, с. 11]. Это, прежде всего, относится ко всем случаям переноса идеи.

Если же не обманывать себя, а принять, что перенос идеи имел место, то виден путь к решению (я не говорю — решение) многих классов эволюционных проблем. Так, объединены общей идеей все случаи зомби-паразитизма и самоубийственное поведение иммунных клеток, плывущих «куда надо». Если понять это, то можно надеяться понять и рост микротрубочек «куда надо». А киты, плывущие на самоубийство, тоже движутся «куда надо»? Это та же проблема или иная? Непонятно.

Возникает вопрос о способе переноса идеи, и заранее ясно, что ответ не может оказаться ни простым, ни понятным в привычных терминах. Большинству этого достаточно, чтобы не думать о самом явлении или даже отрицать его, как всё нематериальное, но явление от этого никуда не денется. Оно будет рассмотрено в будущих статьях, пока же обратим внимание на явление, казалось бы, вполне материальное, но тоже не поддавшееся на сегодня материалистическому объяснению, — на онтогенез. В его ходе части растут и становятся «куда надо», и никто не знает, почему и как. Не поняв этого, построить теорию эволюции вряд ли удастся.

Понятие ввел А. Г. Гурвич [Gurwitsch, 1912]. Это проблема перехода генетического текста в работающую клетку или орган. Понятие заново введено в оборот Любищевым в 1925 г. [Любищев, 2004, с. 18], но проблема не была понята обществом. Обсуждение ее см. [Барбараш, 2005; Зелеев, 2005]. Оба автора видят ее только как проблему согласованного клеточного деления, и то решения им не видно. А как формируется сама клетка, в том числе гигантская? А неклеточный онтогенез (например, сифоновых водорослей)? «Век генетики», когда онтогенез пытались выразить исключительно на языке действия генов, был для понимания проблемы осуществления потерян, не говоря уж о ее решении.

Как же онтогенез наследуется (почему из горошины вырастает горох и т. п.), если генов ничтожно мало? Фрактальный рост и самоорганизация в морфогенезе дают ключ к ответу: нужен лишь знак, сигнал к выбору пути самоорганизации, а она течет уже по законам своей системы, пользуясь генами только как переключателями и изготовителями материалов.

Самоорганизация пронизывает мироздание на всех уровнях, так что кодировать каждое изменение нет надобности — в этом состоит главный для биологии вывод общей теории эволюции.

Конкретные подтверждения такой схемы уже начали появляться: например, замена одной нуклеотидной пары в некодирующей области ДНК может радикально менять ход онтогенеза [Гиббс, 2004, с. 66; Б^па е! а1., 2006]. Вот, оказывается, для чего служит «мусорная» ДНК. И проясняется смысл еще многого, что прежде по неразборчивости аттестовали как шарлатанство.

Таковы, в частности, указания на «волновой код генома» (о нем пойдет речь в главе 4). Прежде они выглядели несерьезными, ибо емкость такого канала информации ничтожна — сотни бит, не больше, тогда как нужны, казалось, миллиарды. Теперь же видно, что больше и не надо. Словом, проблема осуществления начала раскрывать свои тайны. Однако главная из них пока неприступна: неизвестно, каким образом вообще молекулярный текст отображается в пространственный и функциональный. О ней см. главу 5.

Новизна рождается в каждом акте онтогенеза (из единственной клетки возникает организм), но — без свободы выбора. Акт эволюционной новизны заключается в изменении онтогенеза, и тут возможна (но не обязательна) свобода выбора. Акт состоялся, если это изменение произошло одновременно у достаточного числа особей популяции — за счет или резкого изменения среды, или полученного всеми сигнала, или если все они потомки одной пары, или еще как-то. (Подробнее см. 4–08, с. 616–617.) Всё это причины действующие, но возможна и причина формальная, просто за счет принадлежности всей популяции единой системе. Так, все яблони одной округи цветут или не цветут в данную весну все вместе.

Новацию можно назвать актом прогресса, если новое свойство особей существенно — если это либо новый орган, либо новая способность. Термодинамика, точнее — метод диссипативных структур (ДС), дает возможность представить акт прогресса как итог образования из многих прежних ДС одной новой ДС, более высокого уровня. При образовании составных ДС какая-то из структур низшего уровня выступает в качестве затравки для ДС высшего уровня. Подробнее см. 4–90, с. 201.

Но почему одни группы животных прогрессируют, а другие деградируют? Если Дарвин неуверенно склонялся к каким-то влияниям среды, то для Бэра дело было в жизненных силах: как одни дети могут хорошо учиться, а другие нет, так одни группы имеют «способнось к усовершенствованию», а другие нет. См. 4–08, с. 113. Такие силы не вечны, они иссякают, что отметил еще Джованни Брокки (LR, т. 12, с. 102). Это уже близко к диатропике.