Юрий Чайковский - Эволюция как идея

В дни Бэра гистология едва зарождалась, а иммунологии не было вовсе, и никто не подозревал, что упрощение внешних форм таит в себе усложнение микроскопическое и молекулярное. Бывает, однако, и подлинный регресс. Такова, например, тенденция утраты зрения трилобитами (рис. 4), и, что с функциональной точки зрения странно, она укладывается в аккуратный рефрен. Заметим, что масштаб времени в разных его рядах различен, что для рефренов обычно.

Рис. 4. Эволюционная тенденция утраты глаз у трилобитов.

А — семейство Phacopidae (франский и фаменский ярусы девона);

В — виды рода Omathops (аренигский и лланвирнский ярусы ордовика);

С — виды рода Tropido-coryphines (франский ярус девона);

М.а. — миллионы лет [Thierry, Marchand, 2002]

Тенденция — один из основных предметов интереса диатропики (4–90; 4–08), это крупная легко заметная закономерность, нарушаемая, однако, многими исключениями. Анри Бергсон был первым, обратившим внимание на противоположные тенденции царств. В 1907 году он отмечал [Бергсон, 1998, с. 127]:

«нет ни одного ясно выраженного признака, который отличал бы растение от животного», и заключал: группу лучше всего определять «не тем, что она обладает известными признаками, но тенденцией к усилению этих признаков».

Поясню: для животных наиболее характерна подвижность , но есть и неподвижные животные — например, кораллы; для растений наиболее характерен фотосинтез , но есть растения-паразиты без оного; самое характерное для царства грибов — разложение тел отмерших растений и животных, однако есть небольшая группа хищных грибов, питающихся живыми почвенными червями. Такие нетипичные группы относят к какому-то царству по совокупности сходств: грибы, в том числе хищные, имеют «плетёную ткань» из мицелия; растение-паразит заразиха не имеет фотосинтеза, но имеет цветок и т. д.

Можно добавить, что для царства животных характерна тенденция к раздельнополости (чем выше организованы животные, тем меньше среди них доля гермафродитных видов), а в царстве растений — наоборот. Но для всех эвкариотных царств верна следующая тенденция: у одноклеточных и у грибов разнообразие митозов и мейозов очень велико (общая тенденция), но у высших животных и высших растений митоз (как и мейоз) почти одинаков.

Налицо противоположная тенденция, поздняя: из всех типов деления остался один, с ничтожными вариациями. Видимо, только он совместим с тканевой организацией, а это важно для понимания прогресса: сам по себе типичный митоз, изучаемый в школах и вузах, не совершеннее иных (обычен у одноклеточных, но наравне с ними), однако зачем-то нужен для тканеобразования.

Причину того, что для закономерностей обычны исключения, по сути указали еще М. Хэйл и П.-Л. Мопертюи: всякое явление вызвано комбинацией воздействий, в точности никогда не совпадающих. Ламарк еще добавил, что общее направление эволюции (градация) искажается частными приспособлениями. Поэтому приходится иметь дело с тенденциями, и удивительны не нарушения, а, наоборот — насколько четко закономерности выполняются.

С. В. Мейен называл данное обстоятельство типологической упорядоченностью мира. Она есть итог всеобщности феномена самоорганизации, а тот ниоткуда не следует, являясь самодовлеющим свойством мира.

Зомби-паразитизм — тенденция, ее можно назвать эдвантом простого паразитизма, а кислородный фотосинтез — эдвантом первичного фотосинтеза — такого, как у анаэробных бактерий; он более прост, чем фотосинтез нынешний, тот, что у аэробов. Но для понимания явлений вроде рисунков камбалы или бабочки, нужно нечто большее.

Главное — следует отказаться от доводов в пользу своих убеждений, и искать не подтверждающие их примеры (на коих построено почти всё в эволюционизме), а общие закономерности. Диатропика как раз и направлена против практики удобных примеров.

Чаще всего общие закономерности видны именно как тенденции, каковые проявляются в форме рядов, а также в форме ядра и периферии. Обширные ряды обычно начинаются в ядре множества и заканчиваются на его периферии. Иногда периферийные позиции разных рядов сами образуют периферийный ряд — таков, например, зомби-паразитизм, таковы и рисунки на теле насекомых и др. Они раньше всего и побудили говорить об идеализме как методе там, где материалистический подход не дал пока ничего.

Американский биокибернетик Стюарт Кауфман [1991] первым отметил, что самоорганизацию (незадолго до того сформулированную математиками как особое свойство живой и неживой природы) следует добавить в эволюционную теорию (он имел в виду СТЭ) как первичное качество. Отбор, по Кауфману, действует на итоги самоорганизации. Мысль старая, по сути еще Эрнста Геккеля (нова только формулировка), и означает фактическое признание ламаркизма и номогенеза вместе.

(Забавно: сам он вскоре стал трактовать ее религиозно, объяснив это тем, что ведь и Дарвин начал свои размышления об эволюции с естественного богословия [Каи£6пап, 2008]. Из него Кауфман так и не выбрался и новых научных результатов не дал.)

Жизненные силы людей как вида велики чрезвычайно — взгляните на мир, переделанный нами. Но принцип компенсации действует и на людей, причем довольно радикально. Про отсутствие шерсти, когтей и клыков много сказано, но важнее утрата свойств психических. Редко вспоминают, что животные чувствуют приближение стихийных бедствий, и еще реже задают вопрос: что это — сверхчувствительность вроде собачьего нюха или связь с будущим?

Прежде такие вопросы были неуместны и даже казались глупыми, но времена меняются. Теперь дарвинисты всё чаще говорят про «отбор преадаптаций», как бы забывая, что те из будущего. Другие эволюционисты стали понимать, что время устроено сложнее, чем казалось (см. подборку: LR, т. 10). Про людей, способных сообщать о будущих событиях, тоже иногда говорят, но сведения не вполне надежны. Зато другие «сверхчувственные восприятия» зафиксированы надежно (а одно, гипноз, после двух веков гонения, даже принято как законная медицинская практика). Только у людей это — способности отдельных индивидов, а у некоторых животных всеобщи (еще один пример правила Кренке — см. главу 2.

Люди далеко не все (да и те с трудом) могут принять то, что бывает слишком редко. Даже если видят воочию, быстро забывают. С примерами непонятной информированности встречались все, но лишь немногие склонны обдумывать их, еще меньше — включать в свое миропонимание. И те обычно не идут в этом дальше возгласов вроде «полна-полна чудес могучая природа». А ведь надо только выстроить непонятности в направленные ряды, и они заговорят.