Юрий Чайковский - Эволюция как идея

Биологам она чужда поныне, но физики уже согласны, что как раз на нее указует «темная энергия», открытая 20 лет назад. Вселенная состоит из нее почти на ¾. Она не имеет, в отличие от иных энергий, локализованных источников [54] Она — константа в космологическом уравнении. В иной модели будет иначе. . Единственное ее достоверно установленное свойство — это антигравитация. Есть еще «темная материя», составляющая почти ¼ массы Вселенной, о которой известно лишь, что она гравитирует и неоднородна в пространстве. Обе «темные» являюся полями, так что материалисты и идеалисты равным образом могут считать их «своими» объектами.

Ю. В. Линник [2009] так разъясняет позицию Любищева: тот был против господства в нынешней науке одностороннего мира вещей, мира неопозитивизма, пытающегося изгнать из рассмотрения всякую метафизику. Ею у Линника именуются все изменения вещей, какие нельзя верифицировать [55] На самом деле, у термина много значений, от восторженных до презрительных. У Любищева [1982, с. 114] читаем: «Метафизикой называется система постулатов, касающихся тех особенностей Вселенной, которые находятся за пределами нашего опыта, и она может быть как материалистической, так и идеалистической». У приверженцев метафизики она означает первооснову философии (к чему близки Любищев и Линник), а у противников — всего лишь отрицание диалектики как метода познания. , т. е. свести к «протокольным предложениям», к строго повторяемым результатам опытов. Ведущий противник неопозитивизма, Карл Поппер из Австрии, в молодости (1934 г.) счел научным то, что допускает не верификацию, а принципиальную возможность фальсификации (опровержения). Дарвинизм не допускает ни верификации, ни фальсификации, и Поппер объявил его (вместе с марксизмом и фрейдизмом) не наукой, а доктриной. Вдобавок он аттестовал его «бурей в викторианской чашке чая». Главным развитием попперизма был, на мой взгляд, метод исследовательских программ. О них см. [Лакатос, 1995]: научно то, что открывает путь дальнейшему исследованию.

Прожив 40 лет в англоязычном мире, сплошь дарвинистическом, Поппер в 1976 г. совершил поворот, обычный для обывателя, но странный для философа. Судя по его фразам о дарвинизме и ламаркизме, он не читал о них ничего, а о существовании других учений вообще не знал, так что теперь легко признал эту «чашку» своей. Для поворота он нашел такую формулировку: «Дарвинизм как метафизическая исследовательская программа» [Поппер, 1992]. И пояснил: «метафизическая» значит лишь: «непроверяемая». Вот из этой статьи ключевой аргумент: «Логическая несостоятельность идеи [ламаркизма] обеспечивает своего рода логическое объяснение дарвинизма». А я так его ценил (Ч-10а, с. 71–72).

Над этим наивным приемом (отказ от ламаркизма есть принятие дарвинизма) Любищев не раз смеялся. Сам он, никогда не поддакивая большинству, в таких поворотах мысли не нуждался, а строил свою картиру мира, строил всю жизнь, ибо не мог жить иначе.

Мир Любищева двойной, в нем первая, видимая сторона бытия — мир вещей, а вторая — мир идей. Второй мир постоянно проникает в первый, указывая, как в нем, первом, быть. Тем самым, основой знания был для Любищева платонизм (тварный мир как реализация вечных идей), и он старался объяснить это каждому.

Линник пробует разъяснить это всем, кто хочет понять Любищева, следующим образом. Второй мир дает первому «субстанциональную информацию» (термин Линника), причем для живых объектов она отнюдь не равна наследственной информации. (Добавлю: достаточно вспомнить, что количество ДНК мало само по себе и слабо растет с усложнением организмов.) Субстанциональная информация дается живущему индивиду здесь и сейчас — как в онтогенезе, так и в поведении (вспомним миграцию личинки в мозг жертвы или рисунок на спинной стороне камбалы).

20-й век, по Линнику, дважды подходил к той границе, за которой без метафизики не обойтись (это скорость света как предел скорости и космологическая сингулярность, т. е. Большой взрыв), и нас ждет третий подход — «особого рода аттракторы, действующие из будущего», в том числе эмбриональное поле Гурвича. Линник имеет в виду «динамически преформированную морфу» (образец, к которому зародыш стремится, являя «активное целеполагание»), каковое Гурвич сто лет назад видел в развитии зародышей.

«Биополе для А. А. Любищева было и внепространственным, и вневременным фактором. В этом оно совпадает с миром идей. Если мы скажем, что на крыльях бабочек структурируется и окрашивается биополе, это будет вариация на тему платонизма» — пишет Линник (LR, 2012, т. 7, с. 80).

Всё это требует признать метафизику как необходимый аспект познания, и Линник [2009] заключает: «Нам обязательно нужно [было] пройти практику в стерильной барокамере неопозитивизма. Но было бы ошибкой остаться в ней на всю жизнь».

Соглашаясь с ним, добавлю только, что «третий подход» в значительной мере совершен уже в 20-м веке: выявлена пронизывающая всю биологию скрытая дюжина, в каковой активное целеполагание преобладает. То, что Любищев мог объяснить только горстке единомышленников, теперь можно сделать понятным каждому, кто готов слушать чужую мысль, а не доказывать свою правоту.

В книге Ч-16 на с. 33 было сказано о будущем эволюционизме второго порядка. Речь шла о понимании того, как объект второго мира (причина) действует на объект первого мира, т. е. на течение привычного процесса. Или, кому так понятнее, как метафизика становится физикой. Любищев предлагал свое понимание: он видел равноправной действующую и формальную причины (см. главу 4) и был прав, призывая принимать формальную причину такой же основой бытия, как и причина действующая — это понятнее и честнее, чем поминать всуе отбор.

Однако не следует этим ограничиваться. Само понятие действующей причины можно и нужно прямо прилагать там, где оно пока что прилагается косвенно или скрытно. Если признать две детерминации — контактную и дистанционную (см. гл. 2), то вторая тоже окажется действующей причиной. И если ее, наконец, признали в отношении гипноза, то надо сделать это и в отношении остальных полей (как это давно уже сделали физики), в том числе, еще не открытых биополей, включая сигнальные.

В 4–16 уже сказано (с. 58), что если наследуются идеи, то теорию эволюции надо строить на этой основе, а затем уже на изменении свойств одного и того же материального объекта (таксона и пр.) в ряду поколений. Теперь сравним явления, где отрыв идеи от материального носителя выражен в разной мере. Для этого удобно расположить известные аккуратные примеры появления нового вида в направленный ряд от самого понятного материалистически к самому материалистически непонятному.