Джоко Виллинк - Экстремальная воля. Принципы, спасающие жизнь, карьеру и брак

– Никак нет, – ответил Крис, не отрывая глаз от прицела.

Глядя вниз по улице, за которой он следил, я мог вести наблюдение в нескольких сотнях метров в том направлении. Улицы и переулки были узкими и запутанными. Лабиринт из одно– и двухэтажных зданий сливался воедино. Наш обзор был частично закрыт низко нависающими линиями электропередач и случайными пальмами или припаркованными автомобилями.

В последние недели вражеские снайперы сеяли хаос в этом районе, убив молодого морского пехотинца и армейского солдата и серьезно ранив еще больше человек. Райана Джоба застрелили в паре кварталов от нашей позиции. Марк Ли был убит всего в нескольких домах от здания, которое мы сейчас занимали. Их потеря была катастрофической, и этот бой был очень личным для нас. Мы сделали все возможное, чтобы уничтожить каждого врага и добиться того, чтобы больше наших товарищей по команде и наших братьев по оружию армии США и морской пехоты вернулись домой живыми.

Убийство вражеского снайпера, который, скорее всего, убил нашего снайпера, в некоторой степени отомстит за него и защитит жизни американцев. Но в этом районе были товарищи – американские солдаты, так что мы должны были быть уверены.

Я связался по рации – ротной сети связи – и запросил командира роты группы «Воин». Он был уважаемым лидером и выдающимся солдатом, которым я восхищался на протяжении всех месяцев совместной работы.

– Воин, это Красный бык, – сказал я, когда он появился на связи. – Мы видели мужчину с оптическим прицелом на втором этаже дома 127. Можете ли вы подтвердить, что у вас нет ваших людей в этом здании? – Я слышал, как он связался со своим командиром взвода, ответственным за здания в этом районе. Командир взвода вскоре ответил, что нет.

– Никак нет, – ответил командир связи (по рации) на мой запрос. – У нас в этом здании никого нет. Его солдаты прошли через этот район примерно час назад.

– Можете вступать в бой, – сказал командир роты. Его командир взвода подтвердил, что ни одного из его парней не было в здании 127. Следовательно, человек, которого видел Крис, был снайпером-боевиком. А поскольку угроза вражеских снайперов была существенной, командиру роты (как и мне) требовались наши снайперы «морские котики», чтобы уничтожить любого вражеского боевика, прежде чем они смогут нанести урон группе «Воин».

Но Крис был явно недоволен сложившейся ситуацией, как, конечно, и я. В окрестностях было много друзей – солдат группы «Воин» – всего в квартале от того места, где Крис видел этого человека. Крис через снайперский прицел не сводил глаз с окна, о котором шла речь, и терпеливо ждал. Он знал, что делает, и не нуждался в моих указаниях.

– Только что видел его снова, – сказал Крис. Он описал, как на мгновение из-за занавески выглянул темный силуэт человека. Крис не мог различить ничего, кроме очертаний человека и слабых линий оружия с оптическим прицелом. Затем, словно призрак, человек исчез в темноте комнаты, и занавеска закрыла окно, скрывая комнату. Мы не могли идентифицировать его личность.

Я снова связался по рации с командиром роты.

– Мы только что снова видели человека с оптическим прицелом в том же месте, – сказал я ему.

– Вас понял, – ответил командир роты. – Уберите его, – настаивал он раздраженным тоном. Было ясно, что он задавался вопросом, какого черта эти «морские котики» ждут? Вражеский снайпер представляет угрозу для моих людей: убейте его, прежде чем он убьет нас!

Мы, конечно же, не хотели, чтобы кто-то из солдат был убит или ранен. Мы были здесь, чтобы предотвратить такие нападения, и я чувствовал давление к подчинению. Был ли этот парень боевиком или нет? Я не мог сказать с уверенностью. Но я должен был принять решение.

А что, если мы не сделаем этого выстрела, – подумал я, – и солдаты из группы «Воин» погибнут, потому что мы не стали действовать? Это было бы ужасно. Это будет тяжелое бремя.

С другой стороны, а что, если мы выстрелим, и окажется, что это хороший парень, – американский солдат – в этом окне? Такой исход был бы хуже всего. Я знал, что не смогу жить, если это случится. Несмотря на сильное давление, я должен был осмотреться и увидеть более широкую картину. С детства в Техасе я помнил основное правило безопасности огнестрельного оружия, которому научил меня отец: знай свою цель и то, что за ней. Это сильно проясняло мое решение. Мы не могли рисковать, стреляя в него. Несмотря на давление, я не мог рисковать.

– Нет, – ответил я командиру роты группы «Воин». – Слишком много товарищей в этом районе, а мы не можем сделать точную идентификацию. Я рекомендую вам послать несколько солдат, чтобы зачистить это здание.

Я не работал на командира роты, а он не работал на меня. Он не мог приказать мне стрелять, а я не мог приказать ему зачистить здание. Но мы и раньше работали вместе. Я уважал его как лидера и знал, что он, вероятно, чувствовал то же самое по отношению ко мне. Ему придется положиться на мое предположение.

Я услышал по рации, как командир роты группы «Воин» снова вызвал своего командира взвода, чтобы обсудить мою рекомендацию. Судя по тону их голосов, они были явно недовольны. То, о чем я их просил, – штурм здания, занятого врагом, – подвергало их солдат огромному риску. Это вполне может привести к тому, что некоторые из них погибнут.

– Застрелите его, – снова раздался голос командира роты. – Уберите этого парня, – произнес он на этот раз более решительно.

– Никак нет, – строго сказал я. – Мне неспокойно. – Я не отступал, несмотря на оказываемое давление.

Терпение командира роты заканчивалось. У него было чертовски много работы, управление более чем 100 солдатами, несколькими танками и «Брэдли», в то время как его люди зачищали десятки зданий. Ответственный за создание этого нового боевого аванпоста в глубине вражеской территории, он также должен был координировать передвижение группы «Воин» со своим батальоном и вспомогательными ротами. Теперь он знал только, что мы сообщили о потенциальном боевике с оптическим прицелом, возможно вражеском снайпере. И мы просили его солдат покинуть относительно безопасные здания, в которых они находились, бежать через вражескую улицу средь бела дня и рисковать своими жизнями, потому что нам было неспокойно стрелять по находящемуся в доме человеку.

Я не мог винить командира роты за его недовольство. Я ему сочувствовал. Но Крис был одним из лучших снайперов в мире. Он уже в одиночку насчитал десятки убитых врагов и, конечно же, не нуждался в каких-либо уговорах с моей стороны, чтобы спустить курок в боевиков, личность которых он мог точно идентифицировать. Его осторожность свидетельствовала о том, что мне, как командиру взвода «морских котиков», необходимо принять самое трудное решение – самое лучшее решение, которое я могу принять, основываясь на имеющейся у меня информации. По мере развития ситуации, если бы информация внезапно изменилась, у нас все еще была бы возможность вмешаться, и мы могли бы сделать это с более четкой картиной того, что происходит на самом деле. Джоко всегда поощрял нас быть напористыми в принятии решений. Но частью решительности было знание и понимание того, что некоторые решения, оказывая непосредственное воздействие, могут быть быстро отменены или изменены; другие решения, такие как убийство другого человека, отменить нельзя. Если бы мы подождали, прежде чем выстрелить в него, то могли бы позже изменить курс, в то время как решение нажать на курок и атаковать эту призрачную цель было бы окончательным.