Бертран Бадре - Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу [litres]

Исторически международное сотрудничество строилось на экономическом и финансовом сотрудничестве, о чем свидетельствуют созданные в 1944–1945 гг. институты. Позднее это подтвердило образование «Двадцатки», показавшее, что в чрезвычайной ситуации мировое сообщество также знает, что сделать.

Тогда Жак Ширак пригласил на встречу в Эвиане лидеров стран, не входивших в «Восьмерку» (например, Ху Цзиньтао из Китая и короля Саудовской Аравии Абдуллу, а также пять глав африканских государств, возглавлявших программу «Новое партнерство для развития Африки» (New Partnership for Africa’s Development). На финансовую катастрофу 2007–2008 гг. мир отреагировал укреплением «Двадцатки», включив в нее министров финансов и глав центральных банков этих стран.

В любом случае создание «Двадцатки» оказалось достаточно успешным, поскольку предотвратило полный крах и дробление глобальной экономики [158].

В 2008–2010 гг. мир оказался в безвыходной ситуации, вынудив наших лидеров наконец-то заняться финансовыми и макроэкономическими вопросами, которые они постоянно откладывали, а именно: регулированием банковской деятельности, борьбой с налоговыми гаванями и эрозией налоговой базы (проектом, реализуемым совместно ОЭСР и «Двадцаткой») и даже кампанией против финансирования терроризма. В этот период международное сообщество продемонстрировало свою решимость справляться с трудными задачами и не допустить краха 30-х годов прошлого века, чему способствовали встречи на высшем уровне в Лондоне и Питтсбурге в 2009 г. [159]. Сама Европа знала, как действовать сообща, завершив создание своего первого объединения в еврозоне – банковского союза, о чем 25 лет назад нельзя было и мечтать!

Решительный настрой тех лет, всколыхнувший тогда международное сообщество, сегодня угас, если не сказать большего. Несмотря на некоторый отскок в 2015 г. и замедление экономического роста, сейчас очевидно, что «Двадцатка» все больше концентрируется на специальных темах, рассматривая прежде всего национальные вопросы, поскольку острота глобального кризиса теперь снизилась. Ее эффективность все больше и больше снижается, склоняясь к стратегии «моя хата с краю, я ничего не знаю». Особенно это отражается на том, что мне дорого, – на финансировании инфраструктуры: никаких успехов в этой области не достигнуто, хотя факты убедительно говорят о несоответствии объема глобального оборотного капитала тому, который требуется. Чего мы ждем?

Несмотря на то, что сегодня европейские проблемы еще больше усугубились из-за ситуации с евро, беженцами и Брекситом, осуждаемым популистами, это не должно нас отвращать от прогресса, достигнутого нашими совместными усилиями с 1950 г. Поскольку европейская модель представляет собой систему, которую нередко подразделяют на техническую часть и надстройку, что идет во вред первоначальному духу сотрудничества между городами-побратимами и учебными заведениями, осуществляющими обмен учащимися, ее сторонникам часто приходится оправдываться, вместо того чтобы гордиться своими достижениями. Более того, эти потрясения в Европе показали, что она вполне дееспособна! Брексит продемонстрировал, что лучшим шансом для Европы является франко-немецкий мощный союз экономического лидера (Германии) и военно-дипломатического лидера (Франции), находящийся между Востоком и Западом, Севером и Югом, который способен вытащить остальную часть и дальше играть важную роль на мировой арене. Мир не может позволить себе роскошь иметь слабую Европу, когда политические пожары полыхают от Украины до Сахеля. Этот континент, где 20 лет назад мечтали о «более тесном союзе между людьми», создал образец для всего мира – модель общих ценностей, основанную на демократии, соблюдении прав человека и признании значимости промышленности, которая учит народы жить вместе. Модель этого будущего мы обязаны защищать. Если нам не удастся добиться успеха в Европе, то на какой другой регион мы могли бы рассчитывать? У нас есть инструменты, идеи, институты и средства для достижения наших целей, но все они окажутся бесполезными, если Европа не найдет лидеров, задающих нужное направление, или не получит поддержки от своего населения, подталкивающего ее в этом направлении.

Говоря о Франции в свете выборов Эммануэля Макрона, нужно отметить ее особую ответственность, учитывая реальную возможность этой страны влиять на глобальное управление, несмотря на ее экономический и демографический вес. Будь то в МВФ с Кристин Лагард, в ЕЦБ с Жаном-Клодом Трише (до недавнего времени), в ВТО с Паскалем Лами во Всемирном банке, где я сам был руководителем, или даже в Совете Безопасности ООН, Франция по-прежнему способна добиться того, чтобы наш голос в условиях глобализации был услышан. Но этот голос будет услышан только в том случае, если его усилит вся Европа. То, как это воспринимается из Вашингтона в отношении Европы, понятно, как и в отношении Франции с ее позицией в Европейском Союзе. Давайте покажем себя с наилучшей стороны, давайте не оплошаем! Слабость Франции в Европе объясняет некоторые слабые места Европы в мире, которые обнаруживаются именно тогда, когда потребность в ней так велика. Влияние Франции, как положительное, так и отрицательное, непропорционально ее весу.

Я принадлежу к поколению, которое добилось объединения Европы и не собирается на этом останавливаться. Нам не нужно злиться из-за Брексита и упрощать происходящее. Давайте будем примером для других! Мы обязаны вдохнуть новую жизнь в проект, который побудил многих из нас взять на себя профессиональные обязательства и призвать к этому других. Как-то на одной конференции я шутливо заметил: «Мы встречаемся уже так давно, что пора бы где-нибудь уединиться!» [160]. Пришло время наконец-то совершить качественный скачок и перейти к федерализму нового типа, возможно, концентрическими кругами, чтобы выбрать вариант революции Соединенных Штатов Европы, а не конца Римской империи. В некотором смысле Европу формировали кризисы, но она всегда находила в себе силы для восстановления. Но то, что ей удавалось на протяжении 60 лет, еще не доказывает, что так будет продолжаться и дальше. То, какой она станет, зависит от нас.

То, что верно для Европы, в значительной степени верно и для остального мира. Используемые нами инструменты для совместной работы, при всем их несовершенстве, очень важны. Несмотря на нашу нынешнюю нерешительность, мы не не должны отказываться от возможностей «Двадцатки», даже если модель сотрудничества на ее основе будет менее продвинутой, чем в Европе. В любом случае у нас есть люди, стоящие «у руля», которые способны принимать решения и добиваться их выполнения. Члены «Двадцатки», будучи мажоритарными акционерами МВФ и Всемирного банка, как и большинство международных финансовых институтов, умеют вести других за собой как на глобальном, так и на региональном уровнях. Они могут влиять на международное регулирование финансов через FSB и мобилизовывать необходимые ресурсы благодаря мощи их экономик. Это очень весомый фактор, поэтому вполне вероятно, что страны «Двадцатки», имея точные цели, могут способствовать достижению общего блага.