Коллектив авторов - Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка [litres]

Поступательная, динамичная и самостоятельная реапроприация, переопределение этих общественных благ и пространств, конечно, была пространственной практикой, ведь именно «пространственная практика общества скрывает пространство этого общества; она заключает в себе и выносит на обсуждение это пространство за счет диалектических взаимодействий; она производит его медленно и уверенно, поступательно осваивая и присваивая его» 437 437 Lefebvre, The Production of Space, 38; Лефевр А . Производство пространства. С. 43. . Таким образом, обитатели Пасо-Анчо смогли «расшифровать» и «утаить» свое собственное пространство, тесно сопряженное с «представлением людей о мире, об их собственном мире, явленном в своей каждодневной обыденности» 438 438 Andy Merrifield, Henri Lefebvre: A Critical Introduction (New York: Routledge), 110. . Более того, ощущение, что есть шанс выйти за пределы гражданского соучастия, одобренные властями, и изобрести новые, самостоятельно запущенные пространства сущностной свободы, способствовало «восстанию» «подавленных локальных знаний» и стимулировало приняться за работу «внутри разлома», где вторжение правительности было ограничено. В то же время дискурсы стали «главным указателем» и помогли определить локальную идентичность, пустив в ход понятия, связанные с богатым прошлым, культурой настоящего и возможным будущим Пасо-Анчо. Сообщество смогло артикулировать конкретное сообщение, контрастирующее с абстрактными понятиями вроде «качества жизни», которыми так часто пестрят генпланы и речи городских планировщиков. Аналогичным образом «пространственно практикуемую автономию» Пасо-Анчо можно рассматривать как «радикальное производство совместностей»: процесс, посредством которого энергичные политические действия граждан превращают в городские совместности общественные блага и пространства, условно находящиеся в зоне ответственности городских властей. Так, стоило общественным движениям Пасо-Анчо начать напрямую влиять на систему образования, стоило людям начать собираться в общественном парке, публичной библиотеке, начальной школе или любом уголке barrio, чтобы делиться своими политическими взглядами и требованиями, как они запустили радикальную социопространственную практику производства совместностей. Другими словами, так была вызвана к жизни альтернативная агентность городских совместностей, автономная и создающаяся на низовом уровне; так стали появляться новые совместности, а старые – апроприироваться и переопределяться, и так был преодолен расходящийся разрыв между «мятежным» местным (сопряженным с «реальностью») знанием и «бесспорными» научно-техническими знаниями (сопряженными с «Реальным»). И это стало возможно потому, что городские совместности в конце концов «не управляются <���…> как конкретная вещь, ресурс или социальный процесс – [они являются] нестабильными и податливыми социальными отношениями, которые устанавливаются между конкретной самоопределенной социальной группой и некоторыми аспектами окружающей ее социальной или физической среды, уже существующей или должной появиться, – аспектами, жизненно необходимыми для благоденствия группы» 439 439 Harvey, Rebel Cities, 73. .

Сообщество стало «лиминальным пространством, то есть пространством на границах контроля, границах, которые разрешают появление вещей, событий и людей – неожиданных, но размещаемых в пределах сетки власти (permit the appearance of things, acts, and persons unforeseen, yet focused and sited)» 440 440 Richard Sennett, «The Open City», Towards an Urban Age, 2006: 9–11. Rpt. in Culture: City, Wilfred Wang, ed. (Berlin: Akademie der Künste, 2013), 53. . Ему это удалось, поскольку альтернативная агентность городских совместностей, произведенных в Пасо-Анчо, помогла появиться «импровизированным [политическим] пространствам» 441 441 Richard Sennett, «The Occupy Movements Have Dramatised the Questions about Public Space: Who Owns It? And Who Can Use It?», LSE British Politics and Policy Blog, October 10, 2012, http://blogs.lse.ac.uk/politicsandpolicy/archives/27607 (accessed December 15, 2014). , в которых действовала свобода слова. Аналогичным образом эта агентность делает видимой ключевую роль, которую играет общественное пространство во включении различных способов гражданского соучастия в процессы принятия решений – жизненно необходимые для «продуктивности заявления совместностей о самих себе; [поскольку совместностям] требуются „открытые пространства“, за счет подручных ресурсов позволяющие появляться низовым инициативам. Таким образом, гражданство и управление – смешиваются и учреждаются заново» 442 442 David Bollier and Silke Helfrich, «The Commons as a Transformative Vision». .

Производство совместностей в Пасо-Анчо было радикальным, альтернативным и автономным и уж конечно не прошло незамеченным местными властями; активистам было бы сложно не встретиться с муниципалитетом, пытающимся пресечь их деятельность. Впрочем, что странно, группа поначалу искала помощи местного правительства и рассчитывала на то, что им помогут с конкретными запросами (среди прочих – программы переработки твердых отходов, воскрешения парка). Они провели несколько встреч, правительство предоставило определенную поддержку (обеспечив активистов требуемым оборудованием) и даже дало ряд средне- и долгосрочных обещаний; тем не менее со временем стало ясно, что власти всего лишь пытались сохранить лицо. Впоследствии местные власти стали оспаривать «нетипичное» использование школы и библиотеки для театральных постановок, встреч труппы Escuela Popular Pablo Presbere и активистов); власти обозначили, что эти сценарии не соответствуют существующим правилам эксплуатации пространств и потому должны быть запрещены.

В интервью два активиста Пасо-Анчо отметили, что театральные постановки были запрещены из‐за предположительно «неуместного» политического содержания, то есть по причинам идеологической цензуры. Муниципалитет в напыщенных выражениях, густо пересыпанных административным жаргоном, заявил, что публичная библиотека не должна устраивать мероприятия, которые приносят прибыль (так власти предпочли описать символические пожертвования, которые активистская группа собирала после каждой постановки или культурного события). Аналогичным образом подавлялись и встречи инициативных групп: власти изменили график работы библиотеки и ограничили доступ к зданию начальной школы (здание закрывали сразу после окончания занятий, доступ ограничили и в выходные).

Вдобавок к тому энтузиазм и вовлеченность населения ощутимо сошли на нет, потому что власти решились вновь прибегнуть к протекционистским тактикам и стратегиям: например, обещали привести в порядок имеющуюся инфраструктуру (бордюры, уличное покрытие, канализационные системы и т. д.) и создать новую, которая требовалась уже много лет (например, общественных площадей и парков, баскетбольных площадок, общественных центров и т. д.), запустить облигации для приобретения социального жилья и прочая. Эта давно устоявшаяся традиция покровительственных отношений призвана обездвижить граждан, сделать их пассивными и неготовыми к бунту; она выстраивает «систему покровительства, в которой муниципалитет определяет и удовлетворяет „реальные“ потребности управляемых им сообществ, чтобы обзавестись поддержкой избирателей и таким образом обрести политический контроль» 443 443 Castillo Ulloa, «Unravelling Spaces of Representation through Insurgent Planning Actions», 273. . С течением времени может восстановиться и статус-кво, поскольку муниципалитет позиционирует себя как единственную организацию, ответственную за проблемы локального развития 444 444 Asociaciones de Desarrollo, официальные организации, занимающиеся гражданскими проблемами и подчиняющиеся местному правительству, взялись навязывать клиентелизм на локальном уровне. .