Константин Душенко - История знаменитых цитат

Едва ли можно сомневаться, что «гибрид осла и свиньи» отсылает к формуле «проклятая помесь лисы и свиньи». Так отозвался о Николае Бухарине беспощадный к врагам Сталина прокурор А. Я. Вышинский (обвинительная речь 11 марта 1938 г. по делу «право-троцкистского блока»). Этот оборот он отыскал в рассказе Горького «Бывшие люди» (1897).

Учреждение, которым руководил Роланд Фрейслер, в действительности называлось «Народной судебной палатой» и судило оно, среди прочих, участников заговора против Гитлера 1944 года.

Биография Фрейслера весьма примечательна. В годы Первой мировой он попал в русский плен, проникся идеями большевизма и, по одной из версий, даже был назначен продкомиссаром. Вернувшись на родину, он поменял окраску на коричневую и сделал блестящую карьеру в судебном ведомстве Третьего рейха. Гитлер в своих «застольных беседах» прямо называл его «нашим Вышинским».

Конечно, различия между Вышинским и Фрейслером существовали. Вышинский, к примеру, никогда не срывался на крик. И еще: Фрейслер попал под американскую бомбу за три месяца до падения Берлина, тем самым избежав виселицы. Вышинский скончался в Нью-Йорке в должности постоянного представителя СССР в ООН.

Согласно широко распространенной легенде, знаменитый английский лексикограф и остроумец Сэмюэл Джонсон (1709–1784) однажды сказал начинающему автору:

– Ваша рукопись хороша и оригинальна; но ее хорошая часть не оригинальна, а оригинальная нехороша.

Этот исторический анекдот появился в середине XIX века. А самая ранняя печатная версия этого изречения, известная на нынешний день, датируется 1781 годом. В этом году вышли в свет «Письма о различных предметах» англиканского пастора и путешественника Мартина Шерлока. В письме XIV 2-го тома Шерлок говорит о «Письмах к сыну» графа Честерфилда:

…Во всем этом сочинении то, что ново, нехорошо, а хорошее не ново.

В 1791 году немецкий поэт Иоганн Генрих Восс опубликовал двустишие «На многие книги. Вслед Лессингу»:

Отсюда в немецком языке появилось прозаическое изречение: «То, что здесь ново, нехорошо, а то, что хорошо, не ново».

У Готхольда Лессинга, «отца немецкого Просвещения», встречалась лишь отчасти похожая мысль:

Если позволительно давать всем словам иное значение, чем то, которое они имеют в обычном философском языке, то легко прийти к чему-либо новому. Однако и мне позволительно думать, что это новое не всегда верно.

Тем не менее формула «Хорошее не ново, а новое нехорошо» чаще всего приписывалась именно Лессингу – и в Германии, и в Англии (до середины XIX в.), и во Франции, и в России.

Б. Дамке в обозрении «Музыкальные новости» («Библиотека для чтения», 1849, т. 94) писал о концертном сезоне в Петербурге: «…Встречалось кое-что новое и хорошее; но новое, как говорит Лессинг, было не хорошо, а хорошее не ново».

В 1887 году критик-народник Николай Михайловский так оценивал зарождающийся русский символизм: «…“Новое искусство” содержит в себе мало нового, и это новое не хорошо». («Русское отражение французского символизма» – отзыв на книгу Дм. Мережковского «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы».)

Как известно, библиотека Вольтера была куплена Екатериной II и хранится в Российской национальной библиотеке (Петербург). Недавно на страницах русско-французского сайта, посвященного библиотеке Вольтера, появилась статья профессора Нантского университета Герхарда Штенгера «Вольтер и Гельвеций». Здесь приведена надпись Вольтера на полях трактата Гельвеция «Об уме» (1758):

Я вижу, что все, что есть в этой книге хорошего, – старо, а плохое – ново.

Эти слова написаны раньше «Писем…» Мартина Шерлока и двустишия Восса. Получается, что три автора, писавшие на трех разных языках, независимо друг от друга сформулировали одну и ту же мысль.

Такое совпадение представляется мне крайне маловероятным. Скорее всего, формула существовала еще раньше, хотя свидетельства этого пока не отысканы.

В феврале 1804 года в Париже был раскрыт монархический заговор против Первого консула Наполеона Бонапарта. Арестованные заговорщики сообщили, что во Францию должен прибыть кто-то из принцев – членов королевской семьи. 7 марта Наполеон получил известие, что у самой границы Франции, в герцогстве Баденском, находится младший отпрыск дома Бурбонов – 32-летний Луи Антуан де Бурбон-Конде, герцог Энгиенский.

В ночь с 14 на 15 марта французские драгуны вторглись на территорию нейтрального герцогства Баденского, захватили герцога Энгиенского и доставили в Венсенский замок под Парижем. Уже 20 марта он был приговорен военным судом к смерти, а на другой день расстрелян и зарыт во рву Венсенского замка. Между тем его полная непричастность к заговору была очевидна.

Это событие имело огромный политический резонанс. Оно не только стало одним из поводов формирования третьей монархической коалиции против Франции, но и легло несмываемым пятном на репутации Бонапарта. Тогда-то и появилась знаменитая фраза: «Это хуже, чем преступление, – это ошибка».

Впрочем, первоначальной была форма: «Это больше, чем преступление…» («C’est рlus qu’un crime…») И лишь потом появилось: «Это хуже, чем преступление…» («C’est pire qu’un crime…»)

Самое раннее известное мне цитирование этой фразы относится к 1814 году. В предисловии ко II изданию своей книги «О французском государстве под властью Наполеона Бонапарта» Луи Андре Пишон писал:

«Это больше, чем преступление, это ошибка», – сказал один из самых преданных прислужников тирании, когда совершилось убийство герцога Энгиенского.

Заметим, что в момент убийства герцога Пишон находился в США в качестве французского посла; в Париж он вернулся осенью 1804 года.

Сам Наполеон считал, что это слова министра полиции Жозефа Фуше или приписанные Фуше. Об этом он говорил своему секретарю Лас Казесу на о-ве Св. Елены в апреле 1816 года.

В посмертно изданных «Мемуарах» Фуше (1822) фраза также приписана ему. Это, впрочем, мало о чем говорит, поскольку мемуары эти – неподлинные; в тогдашней Франции производство подложных мемуаров было настоящим промыслом.

Другая, и гораздо более ранняя версия слов Фуше приведена в «Тайной истории правительства Бонапарта» (1810) англо-французского публициста Льюиса Голдсмита:

Убийство герцога Энгиенского вызвало сильное негодование во всех классах народа. Фуше при мне говорил:

– Это был напрасный пушечный выстрел.