Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

В числе книг, вызвавших настоящий читательский ажиотаж (явление, которое могло иметь место уже в середине XIX века), – не только произведения несомненно беллетристического характера, но и, например, роман Виктора Гюго «Отверженные» (он поступал в книжные магазины тремя выпусками, с апреля по май 1862 года), снискавший колоссальный успех и ставший одним из бестселлеров своего столетия. Между тем далеко не все критики и писатели сочли этот успех обоснованным. В частности, Сент-Бев (знаменитый критик хоть и признавал выдающийся талант Гюго, но критически относился к его активному стремлению, как бы теперь сказали, «раскрутить» свое творчество) довольно ядовито констатировал: «Успех “Отверженных” уже начал свирепствовать и будет продолжать свирепствовать; ситуация складывается еще серьезнее, чем можно было предположить. Порой успех приобретает характер настоящей эпидемии». Поклонники таланта Гюго собирались в шесть утра перед книжными лавками, чтобы приобрести очередной том романа – не напоминает ли нам это судьбу некоторых современных бестселлеров? Как сообщала мужу Адель Гюго, его книга идет буквально нарасхват; во всех витринах торговцев эстампами красуются изображения Жана Вальжана и других персонажей; рабочие, чей скудный заработок не позволяет тратиться на книги, в складчину приобретают ее, поочередно читают, а затем тянут жребий – кто из них станет счастливым владельцем книги. Те же соображения экономии побуждали дам бережно вырезать из газет отдельные выпуски полюбившихся им романов и при помощи подручных средств изготавливать самодельную книгу. В воспоминаниях содержатся сведения о том, как урывками между работой читали книги простолюдины: слуга мог делать это, одновременно наводя щеткой марафет на одежду барина, а кабатчица – под звон перемываемой ею посуды.

Именно в период «прекрасной эпохи» утверждается еще одна разновидность массовой литературы – приключенческий роман путешествий. В сознании читателей он ассоциируется прежде всего с именем Жюля Верна, но огромной популярностью пользовались и сочинения его подражателей: Гюстава Эмара, Луи Буссенара, Луи Жаколио. Эти книги прежде всего были ориентированы на подростковую аудиторию, хотя для Верна необходимость «вписаться» в детскую литературу оказывалась далеко не простым делом (современные французские литературоведы в большинстве своем склонны считать его национальным классиком, поневоле ставшим жертвой «зашоренных» издателей). Однако хотя в период «прекрасной эпохи» творчество Верна развивалось весьма активно (именно в последние годы своей жизни писателю удалось создать ряд чрезвычайно значимых и во многом пророческих, хотя и не всегда знаменитых, сочинений), всё-таки криминальные сюжеты тогда ощутимо теснят приключения «на суше и на море». Кроме того, проблематику, связанную с детской и юношеской литературой, мы в этой книге не рассматриваем.

Уже упоминалось имя писателя и журналиста Анри Дювернуа. Он принадлежал к тем немногим обозревателям, которые во времена «прекрасной эпохи» уделяли внимание популярному роману. При этом Дювернуа осуждал состоятельную часть аудитории за то, что она, «позевывая», внимает знаменитым романистам и поэтам – вместо того чтобы, засучив рукава, приняться за просвещение широких масс. Литератор неустанно призывал интеллектуальную элиту прививать неискушенной публике представления о Прекрасном; ему казалось, что решить эту задачу совсем нетрудно, ведь «толпа» обладает прирожденным, здоровым пониманием высокой словесности, и вполне достаточно нескольких просветительских мероприятий (от чтения вслух до лекций), чтобы пробудить у нее отменный вкус. Но для начала вполне годится и массовое чтение: «Начинаем с Поля де Кока и заканчиваем Спинозой, и было бы ошибкой прививать вкус к чтению, начав с безжизненных, умозрительных сочинений» («Ла Пресс», 10 августа 1896 года). При правильном подходе к делу, полагал Дювернуа, народ сам разберется, что к чему, со временем пресытится романами-фельетонами и изгонит из Храма «торговцев бездарным чтивом».

На рубеже 1970–1980-х годов было проведено очень интересное социологическое исследование среди пожилых и престарелых французских провинциалов, целью которого являлось выяснение читательских предпочтений «прекрасной эпохи». Исследование провела литературовед Анн-Мари Тьесс в сотрудничестве с этнологом Мишелем Бозоном; его результаты были подробно изложены в книге «Роман о повседневности», которую Тьесс впервые выпустила в 1984 году, а через полтора десятка лет переиздала.

Опрос, проведенный частично в департаменте Ардеш на юго-востоке Франции и частично в парижских пригородах, охватил самые разные социальные категории провинциальной публики и основывался на ряде наводящих вопросов, которые были призваны, в числе прочего, сориентировать опрашиваемых в «бурном потоке» массового чтения. Опрос позволил прийти к нескольким примечательным выводам.

1. Нередко наблюдалось расхождение между реальными компетенциями читателей и их декларациями. Например, они могли ответить отрицательно на вопрос, читали ли они того или иного писателя; зато, когда им называлось конкретное произведение этого автора, выяснялось, что оно им было хорошо известно. Подобного рода частичное «отслоение» автора от созданной им книги может считаться одной из важных особенностей массового чтения.

2. Во многих случаях была выявлена читательская «стыдливость» по отношению к массовой продукции, обусловленная тем самым низким социальным ее статусом, о котором говорилось выше.

Иначе говоря, читатели не всегда «сознавались» в том, что они читали то или иное произведение из предлагавшегося списка – не потому, что оно им и впрямь было незнакомо, а потому, что в обществе долгое время существовала негативистская установка по отношению к массовому чтению. В связи с этим респонденты прибегали к противопоставлению: les petits romans (романчики, книженции) || les bons livres (достойные, содержательные книги). В то же время наблюдалась и обратная картина: некоторые книги обладали столь высокой популярностью, что не читать их считалось зазорным – даже притом, что высокие критики их игнорировали или осуждали. К такого рода «ассортиментному минимуму» относились в период «прекрасной эпохи» романы «Разносчица хлеба» Ксавье де Монтепена (к этому произведению мы еще вернемся) и упоминавшиеся выше «Две сиротки» Адольфа д’Эннери (в прозаической версии весьма остроумно соединились различные жанровые традиции – сентиментальный и морской роман, роман «городских тайн» и даже вестерн). С другой стороны, в «ассортиментный минимум» входили и произведения писателей первого ряда, снискавшие популярность у широких кругов читающей публики: например, всё тот же Гюго (причем не только проза, но и поэзия!) и Золя (бесспорный кумир читателей Европы «рубежа двух столетий»). Хотя в раннем романе «Марсельские тайны» (1867) Золя отдал дань традиции Эжена Сю, но потом всячески от него открещивался и вовсе не стремился ставить себя в один ряд с «фельетонистами». В статье о современной литературе он крайне пренебрежительно отзывается о массовой беллетристике и лишь скрепя сердце делает некоторое исключение для двух авторов: «Я не собираюсь приводить список всех работающих в жанре романа-фельетона писателей. Во-первых, их слишком много; кроме того, в их перечислении нет особого смысла, поскольку нелегко установить между ними различия – ни талантом, ни оригинальностью никто из них не блещет. Назову тем не менее Буагобе, который работает несколько аккуратнее других, и г-на де Монтепена».