Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

В двадцать втором томе («Любовные похождения князя») у Фантомаса объявляется еще один отпрыск – Владимир. Однако его функция в цикле далеко не столь маштабна, как в случае с Элен, да и само по себе «отцовство» Фантомаса остается весьма сомнительным.

«Фантомасиана» – это прежде всего цикл романов о современности; на эпопее лежит налет футуристичности. Начиная со второго тома то и дело встречается образ бешено мчащегося поезда – его жертвой чуть было не становится Фандор, сумевший в последний момент избежать катастрофы («Жюв против Фантомаса»). Еще подробнее этот мотив развит в двадцать первом по счету романе цикла – «Пропавший поезд». В «Тайном агенте» с упоением описан несущийся по Нормандии автомобиль, причем два различных технических достижения «прекрасной эпохи» обнаруживают неожиданное родство: «…они оставляли за собой километры, а за окном – совсем как на экране синематографа – непрестанно сменяли друг друга пейзажи». В финале романа «Дочь Фантомаса» Элен привязана к бешено мчащемуся вагону и как будто обречена на смерть. Скорость, динамизм вместе с тем можно считать важнейшей повествовательной особенностью романа-фельетона, так что здесь речь идет о своего рода зримой метафоре. Скорость распространяется не только на поезда, трансатлантические лайнеры и самолеты, но и на эмоции. С той же скоростью смешиваются между собой и различные социальные уровни – например аристократка Соня Данидофф влюбляется во владельца цирка Барзума.

Интересно, что дух модерна причудливым образом сочетается в «Фантомасиане» с ностальгией по уходящему патриархальному быту, и наоборот. Неслучайно Фандор, оказавшись в готическом по всем статьям замке Сен-Мартен, задается вопросом – нет ли здесь лифта (роман «Смерть Жюва»)? Да и по воплощающему, казалось бы, современную цивилизацию Парижу журналист попеременно перемещается то на извозчике, то на такси (марки Рено), то на метро – старое и новое в пространстве французской столицы всё еще мирно сосуществуют. И это отражает реальную картину эпохи. Поэтому столь прозрачны аллюзии Сувестра и Аллена на «Парижские тайны» Эжена Сю (они особенно ощутимы в многочисленных эпизодах, где описан мир «апашей», столичное «дно»). Поэтому и в насыщенном достижениями современной цивилизации пространстве Парижа могут появиться персонажи вроде «призрака с Коленкурского моста» (роман «Женитьба Фантомаса»). Построенный в 1888 году и позволявший без труда попасть на Монмартрский холм, этот мост был переброшен прямо через кладбище и воспринимался как «вызов мертвым со стороны живых»; уже семь лет спустя мост был закрыт из-за угрозы обрушения.

Для историков французской столицы в эпопее Сувестра и Аллена найдется немало драгоценного материала, связанного с обликом столичных предместий и зеленых вкраплений в отнюдь не отдаленных районах («джунгли» в саду у Саула в последнем романе цикла). Читатель романа погружается в атмосферу насыщенного криминалом «постосмановского» Парижа; его взору открываются самые разные кварталы города, от Национальной библиотеки до простонародной Крымской улицы, от фешенебельных Елисейских полей до сомнительных кварталов вроде и поныне сохраняющего свое отрицательное обаяние Барбеса (где проходили сходки «апашей»); кроме того, Сувестр и Аллен подробно информируют его о маршрутах трамваев и линиях парижского метро. Случается, что отдельные «знаковые» места французской столицы в «Фантомасиане» уже известны читателю по произведениям Гастона Леру. Такова Ивовая улица (Rue des Saules) в глубине Монмартрского холма: в «Короле тайны» Леру в этом мрачном месте находится своеобразная усыпальница матери главного героя, а в романе Сувестра и Аллена «Красная пчела» (девятнадцатый роман цикла) здесь находится кабачок, где собирались апаши.

Правда, действие цикла начинается вовсе не в столице Франции, а в замке Больё. Этот, с позволения сказать, недочет исправили в своих фильмах Луи Фейад и Андре Юннебель. Картина Фей-ада «В тени гильотины» открывается эпизодом ограбления Сони Данидофф в шикарном парижском отеле (в романе это десятая глава). А в первом кадре юннебелевского «Фантомаса» мы видим фонтан на парижской площади Согласия – это те самые «Поющие фонтаны», которые играют существенную роль в романе «Король – пленник Фантомаса».

Каков был состав читательской аудитории романов Сувестра и Аллена? Утверждение газеты «Ле Раппель» от 23 мая 1918 года относительно того, что «Фантомасиану» читают одни лишь мидинетки, совершенно не соответствует действительности. Очень скоро возникла настоящая мода на Фантомаса среди интеллектуалов; многим она казалась какой-то странной придурью (самого Марселя Аллена это явление тоже крайне удивляло). Действительно, ранние стихи Сувестра никакого внимания у интеллектуальной элиты не вызвали, а вот явно нацеленный на массовую аудиторию роман был поднят на флаг приверженцами художественного авангарда. В чем причины этого феномена? Думается, они многообразны.

Энергия, присущая Фантомасу, была по сердцу недолюбливавшим декадентскую меланхолию сюрреалистам. Инфернальный разбойник (в образе которого они явно выделяли интеллектуальную составляющую) и присутствующий в романе черный юмор им, несомненно, могли быть близки. Умение дать свой, пусть и полностью вписанный в жанровые каноны, ответ на глубинные запросы современности – вот что привлекало сюрреалистов в «Фантомасиане».

Еще одна причина, которая обусловила интерес сюрреалистов к циклу, – пресловутое «автоматическое письмо», апологетами которого являлись члены группы Андре Бретона. Метод работы Сувестра и Аллена (как уже говорилось, они попросту надиктовывали свой текст; кроме того, авторство той или иной главы определялось жеребьевкой) казался созвучным той фиксации потока сознания, которая виделась сюрреалистам идеалом творчества.

Одним из тех, кто первым стал формировать моду на Фантомаса, оказался Гийом Аполлинер (он владел полной коллекцией томов романа). В своем очень примечательном письме к Пабло Пикассо, датированном 4 июля 1914 года (оно содержит изящную каллиграмму «Трубка и кисть»), поэт роняет следующее симптоматичное замечание: «Как и я, и все остальные, Макс постоянно читает Фантомаса» (здесь имеется в виду поэт Макс Жакоб, многие стихи которого навеяны чтением романов-фельетонов; именно Жакоб стал застрельщиком организации Общества друзей Фантомаса). Меньше чем через две недели после процитированного выше письма Аполлинер опубликовал похвальное слово роману на страницах журнала «Меркюр де Франс». Как констатирует поэт, книга Сувестра и Аллена вошла в моду «в различных литературно-художественных кругах». Аполлинер подчеркивает роль фильмов Фейада в формировании моды: