Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

Этот необычайно интересный роман, полный жизни и воображения, хотя и небрежно написанный, зато насыщенный живописными деталями, благодаря кинематографу снискал дополнительную популярность у просвещенной публики, увлекающейся приключениями полицейского Жюва, журналиста Фандора, леди Бельтам и так далее и тому подобное.

Определение «небрежно написанный» в полной мере соответствует действительности: в романе и впрямь присутствуют несомненные изъяны стиля. Чрезмерное количество риторических вопросов и восклицаний, временами совершенно искусственные повороты сюжета, тривиальные психологические характеристики… В качестве примера приведем портрет хозяина захолустной гостиницы: «Добродушное, открытое лицо его озаряла располагавшая к себе улыбка, позволявшая установить, что во рту его зубов имелось не больше, чем волос на черепе» («Тайный агент»).

А вот фраза, вполне достойная пера создателя «Рокамболя»: «Бедó был на три четверти убит» (тринадцатый роман цикла, «Преступная челядь»). Примечательно, что эта фраза полюбилась авторам и они в дальнейшем вновь воспроизвели ее – на сей раз уже по отношению к Фандору.

Тривиальность стиля (отчасти связанная со спринтерским темпом работы, отчасти – с уровнем литературной одаренности авторов) сочетается с присутствием в романе символических и мифологических слоев, которые придают обыденности неожиданное вечное измерение. Например, постоянно изменяющий свой облик Гурн-Фантомас с самого начала сравнивается с Протеем; вместе с тем Фантомас, как Тесей, проникает в подземный мир Парижа, недоступный для непосвященных.

Персонажи романа как бы застывают вне времени – они бессмертны, словно мифологические божества, а Фантомасу, будто Фениксу, удается неизменно воскресать из пепла. Вот что пишет относительно неподвластности героев «Фантомасианы» неумолимому времени Андрей Шарый:

Книжному Фантомасу всегда около сорока лет, кстати, не меняется с течением времени и возраст его главных противников. Фандор в первом романе достигает совершеннолетия, потом Сувестр и Аллен заставляют его быстро возмужать, и он «замирает» в счастливом возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Жюву хорошо за сорок. Сюжеты написанных с месячным интервалом романов Сувестра и Аллена иногда разделяет трех-или пятилетний срок, но о строгих временных соответствиях авторы не слишком заботятся.

Не все эпизоды «Фантомасианы» происходят в Париже; среди адресов книги – французская провинция, Брюссель, Амстердам и даже Мексика. А события седьмого («Лондонский висельник») и отчасти восьмого («Дочь Фантомаса») томов разворачиваются на территории Англии. По данным Альфю, чаще всего в цикле из зарубежных стран фигурирует именно Альбион (Пьер Сувестр хорошо знал эту страну). Однако и России тоже отводится немаловажная роль. Симптоматично, например, что самый первый эпизод фильма Луи Фейада (не романа) связан именно с русской аристократкой, красавицей Соней Данидофф (правда, как справедливо указывает А. Шарый, первоначально она представлена как французская жена русского князя, а позднее вдруг чудесным образом превращается в уроженку России); последние тома цикла обширно черпают из русского материала. В «Тайном агенте» фигурируют русские революционеры, но здесь их роль носит сугубо декоративный характер.

В «Отрезанной руке» (десятый том цикла) важную роль играет русский моряк, командир броненосца «Скобелев» Иван Иванович. Странно, что он – не в пример прочим русским персонажам «Фантомасианы» – лишен фамилии и даже письма подписывает следующим образом: «Капитан Иван Иванович». Что же касается броненосца, то он, вне всякого сомнения, навеян «Потемкиным», о судьбе которого много писали французские газеты, а заодно и корветом «Скобелев», на котором путешествовал в 1880-х годах Миклухо-Маклай. Одиннадцатый том («Арест Фантомаса») примечателен, в числе прочего, тем, что Фантомас – недолго, правда – выступает здесь в образе… императора Николая II.

Еще более отчетливо русская тема выражена в тридцатом томе цикла, романе «Отель преступлений»: хотя действие разворачивается в Швейцарии, существенную роль в повествовании играет русский генерал Станислав Каркин (отдаленно напоминающий как Дуракина из повести Софи де Сегюр, так и Требасова из романа Леру). Наконец, в предпоследнем томе – «Пеньковый галстук» – читатель переносится в Санкт-Петербург, да и само название книги отсылает к грозным российским реалиям. Отдельные эпизоды – например суд над Фандором – напоминают соответствующие сцены из книги Леру. Как и Леру, авторам «Фантомасианы» не под силу разгадать тайны русской души: «С этими русскими, будь то мужчины или женщины, никогда не знаешь, что они на самом деле думают», – вздыхает Фантомас. В том же духе в «Женитьбе Фантомаса» рассуждает несчастная Дельфин Фаржо, даже не подозревающая, что в обличье одессита Штольберга скрывается Фантомас: «Эти русские всегда ведут себя немного загадочно и странно, а то и пугающе».

Вполне возможно, что «Пеньковый галстук» мог создаваться под влиянием «Рультабийля у царя». Правда, две книги вышли почти одновременно (в середине 1913 года), зато журнальная версия «Рультабийля у царя» публиковалась несколько раньше, в августе – октябре 1912 года; Сувестр и Аллен, несомненно, были с ней знакомы.

При этом читателю несложно убедиться в том, что Леру знал нашу страну несравненно лучше авторов «Фантомасианы». (Это легко понять по тем неточностям, которые в «Пеньковом галстуке» сопровождают описание Петербурга.)

Что касается Николая II, то его образ в «Пеньковом галстуке» выглядит довольно невыразительно. Российский монарх представлен слабовольным, боязливым, но добрым и великодушным. Сцена с его прогулкой по Парижу инкогнито и без охраны не относится к числу правдоподобных.

На свой лад русская тема оказалась поддержана в кинотрилогии Андре Юннебеля, где мы видим в комнате Фандора русскую матрешку (правда, первоначально запланированный четвертый фильм цикла – «Фантомас в Москве» – так и не был снят по причинам не столько идеологического, сколько вполне бытового порядка). Эта пародийная версия «Фантомасианы» считается многими исследователями роковым для восприятия книги событием: в сознании многомиллионной аудитории закрепилось крайне искаженное представление о книге Сувестра и Аллена. И всё же было бы ошибкой утверждать, что текст романа не давал никаких оснований для комической трактовки экранизации. В разных томах «Фантомасианы», а особенно ближе к концу цикла, в большом количестве присутствуют комические эпизоды, целые сюжетные линии и персонажи комического звучания.