Михаил Вайскопф - Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты [3-е изд.]

Цит. по: Сталин И. Соч. Т. 16. С. 238.

Ср. в докладе Хрущева на XX съезде: «Сталин, видимо, имел свои планы расправы со старыми членами Политбюро. Он не раз говорил, что надо менять членов Политбюро. Его предложение после XIX съезда ввести в Президиум ЦК 25 человек преследовало цель устранить старых членов Политбюро, ввести менее опытных, чтобы те всячески восхваляли его. Можно даже предполагать, что это было задумано для того, чтобы потом уничтожить старых членов Политбюро» (цит. по: Сталин И. Соч. Т. 16. С. 435–436).

См.: Кумахов М. А., Кумахова З. Ю. Нартский эпос: Язык и культура. С. 148. Авторы связывают нартское веселье на предсмертном пиру обреченных с ритуальным «сардоническим смехом», трактуемым по Проппу.

Там же. С. 150. Вместе с тем исследователи настойчиво подчеркивают вырожденный характер этой практики в нартском эпосе, упраздняемой с помощью Сосруко (Сослана). Сталинская политика отображает, таким образом, еще более архаичную, реликтовую фазу этой традиции.

Цит. по: Дюмезиль Ж. Скифы и нарты. С. 201–202. Ср. также: «У нартов был обычай убивать стариков. По достижении 60 лет нарту-старику устраивали „последний пир“. Он мог вдоволь поесть и выпить. После пира его сажали в корзину из хвороста и скатывали с обрыва. Подобный обычай засвидетельствован у скифов» (Сказания о нартах: Эпос народов Кавказа. С. 208). Поступали и по-другому: «У нартов был обычай убивать самого старого <���…> Держа в рукавах по камню, нарты сидели в доме наготове и ожидали, пока старик допьет чашу до конца» (Нарты: Адыгский героический эпос. С. 195).

См.: Волкогонов Дм. Феномен Сталина // Вождь. Хозяин. Диктатор. С. 221.

См.: Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978. С. 44 и след. Там же на с. 46 см. упоминание о параллельной кавказской традиции.

Вирсаладзе Е. Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. С. 108.

Ср. проницательное наблюдение В. Паперного, который, рассуждая о «витальной активности» и «темпераментности» «Культуры 2», пишет, что она «воспринимает людей предыдущей культуры как кастратов » ( Паперный В. Указ. соч. С. 134). Ср. там же замечания о пафосе «плодовитости и урожайности», свойственном этой сталинской культуре (и указывающей, конечно, именно на ее аграрную подоснову).

Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций. С. 111.

Я должен сказать, что то повышенное внимание, которое, по наблюдениям Б. Илизарова, Сталин уделял размышлениям А. Франса о старости ( Илизаров Б. Тайная жизнь вождя. С. 328–333), только подтверждает мои выводы и может служить для них некоей побочной иллюстрацией, за что я благодарен исследователю.

«Как-то в 1947 году, — вспоминал Микоян, — Сталин выдвинул предложение о том, чтобы каждый из нас подготовил из среды своих работников 5–6 человек, таких, которые могли бы заменить нас, когда ЦК сочтет нужным это сделать. Он это повторял несколько раз, настаивал» (цит. по: Косолапов Р. «Оттепель дала распутицу». XX съезд КПСС: Взгляд через сорок лет // Сталин И. Соч. Т. 16. С. 462).

Американские и некоторые другие представители так называемой социальной истории — очевидно, по примеру «ревизионистов», благожелательно переоценивающих историю Третьего рейха, — занижают как статистику террора, так и степень сталинской инициативы в его проведении, предпочитая доказывать социологическую и экономическую обусловленность репрессий: у злосчастной партии просто не оставалось другой возможности сохранить власть, кроме как преследуя самое себя. В ответ следует напомнить, что при режиме тиранического единовластия воля диктатора может стать сильнейшим катализатором социальной борьбы или даже непосредственно ее инспирировать, придав ей те брутальные формы, без которых она вполне могла бы обойтись — хотя все предпосылки для них существовали. Без Гитлера уничтожение евреев, разумеется, не проводилось бы в таких глобальных масштабах — точно так же как без Сталина иной оказалась бы судьба крестьянства или его собственной партии. Пусть приверженцы социологического фатализма объяснят тот факт, что после смерти Сталина террор немедленно прекратился.

Авторханов А. Загадка смерти Сталина (Заговор Берия). С. 103–104.

Невежин В. А. Застольные речи Сталина. С. 261. В своем комментарии публикатор указывает, что отредактированная составителями речь вместе со сталинской фразой о его собственной старости должна была войти в запланированный 14‐й том его сочинений — однако в таком виде готовился он лишь после его смерти, в 1955 году.

Сталин И. Соч. Т. 14. С. 199.

Там же. Т. 18. С. 154.

Застольные речи Сталина. С. 208. В комментариях на с. 204 Невежин отмечает, что при редактировании своей речи Сталин снял эту «кокетливую просьбу».

Там же. С. 412, 422.

В 1945 году, однако, после победы над Японией, он причислил себя к «людям старшего поколения», которые сорок лет ждали этого дня. Но в данном случае Сталин представительствовал как бы от самой российской истории, олицетворяя имперскую преемственность.

Сталин И. Соч. Т. 18. С. 587.

См.: Schloegel K. Moscow 1937. Polity Press, 2012. Р. 103–107.

Сталин И. Соч. Т. 14. С. 220, 231–232.

Невежин В. А. Застольные речи Сталина. С. 240–242.

Там же. Т. 18. С. 210, 238.

Существенно, что ниспровержение тиранического марризма и впрямь было воспринято с облегчением многими филологами. Это ощущается даже в самых верноподданнических публикациях: см., например, статью В. Виноградова «Научные задачи советского литературоведения» // Вопросы литературоведения в свете трудов И. В. Сталина. М., 1951.

Он и сам покорствует воле народа даже во второстепенных делах: «Товарищи колхозники и колхозницы! Я не думал выступать на вашем съезде <���…> Но так как вы настаиваете, а сила в ваших руках ( продолжительные аплодисменты ), — я обязан подчиниться».

Дан Ф. «Несколько месяцев» // Социалистический вестник. 1937. 25 сентября. № 17/18 (357/358). С. 3.

О кавказской версии этого представления см.: Dietrich A. Mutter Erde, ein Versuch ueber Voelksreligion. Leipzig; Berlin, 1925. S. 14.

Цит. по: Волкогонов Дм. Кн. 11. Ч. 2. С. 106–107.

Сказалось, правда, и то, что молодые силы воплотились в довольно привлекательный образ. Общая знакомая, Ю. В. Борисова, поведала мне, со слов г-жи Микулиной, живописные подробности ее судьбоносной встречи с генсеком, самая впечатляющая из которых заключалась в том, что (после приема какой-то лейбористской делегации) он был облачен в дорогой костюм и был необычайно приветлив в общении со своей, тогда очень юной и хорошенькой, гостьей. Впрочем, насколько мне известно, эти ценные сведения уже публиковались в немецкой печати.