Михаил Вайскопф - Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты [3-е изд.]

Солженицын А. Указ. соч. С. 137.

Из статей, посвященных сталинскому лингвистическому трактату, заслуживает внимания работа, где отмечена любопытная перекличка между ним и некоторыми направлениями западной философии (поздний Витгенштейн и др.); там же см. упоминание о «гераклитовском» характере сталинской версии диалектического материализма. — Smith E. Stalin and the Linguistic Turn in Soviet Philosophy // Wiener Slawistischer Almanach. 1999. Bd. 43.

Семенов Ю. Отчаяние // Детектив и политика. М., 1989. Вып. 2. С. 214.

Аналогичная тенденция проглядывает в его убогой военной доктрине, где он упорно подчеркивает «решающее значение» « постоянно действующих факторов» — и в 1947 году даже заставляет особо выделить этот стратегический вклад в своей «Краткой биографии».

Ср. весомое свидетельство Молотова: «Не зря Сталин занялся вопросами языкознания. Он считал, что когда победит мировая коммунистическая система, а он все дело к этому вел, главным языком на земном шаре, языком межнационального общения, станет язык Пушкина и Ленина…» (Сто сорок бесед с Молотовым. С. 268–269).

См.: Такер Р. Сталин у власти. С. 439.

Громов Е. Указ. соч. С. 44–45.

Советский фольклор. С. 95–96. Понятно, что если Сталин — это Ленин сегодня, то Ленин — это Сталин вчера, и приметы вождей взаимозаменимы, хотя предпочтение, естественно, отдается новому правителю. Не стоит все же переоценивать искренность народных льстецов. Порой они так проговариваются, что остается лишь поражаться невежеству цензуры. Прославленная Марфа Крюкова, к примеру, изобразила Ленина в следующем виде: «Он сидит за столиком дубовым же, / Он на стулике на дубовом же, / Он и пишет рукописаньице, / Рукописаньице великое, / Ишше было чего пописать ему, / Как вся вселенна под видом была » (Советский фольклор. С. 141). Это, конечно, портрет сатаны, поработившего весь мир, из знаменитого апокрифа о «рукописании Адамовом».

Там же. С. 157.

См. замечательное определение Авторханова: «Его самовосхваление было вовсе не „самолюбованием“, самоцелью, а обдуманной системой самоутверждения верховного бога в интересах большевистского режима. Его личные интересы при создании этого бога были подчинены интересам большевизма, претендующего на владение абсолютной истиной во всей истории человечества. Абсолютная истина — это и значит большевистский бог, персонифицировавшийся в имени „Сталин“. Партия подняла своего бога на такую недосягаемую высоту, что иной раз сама личность Сталина отрывается от общего объекта поклонения — от „бога-Сталина“. Совсем не случайно он часто говорил о себе в третьем лице <���…> Этому богу добровольно молилась вся партия, принудительно — весь народ; сам Сталин ему тоже молился. Вот почему Сталин занимался не возвеличиванием себя, а воздаянием положенной церемонией дани своему второму „я“ — „богу-Сталину“» ( Авторханов А. Загадка смерти Сталина (Заговор Берия). С. 113). См. также: Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999. С. 114.

Советский фольклор. С. 97.

Сто сорок бесед с Молотовым. С. 327–328. Эти сведения, как и свидетельства, собранные А. Рыбиным ( Волкогонов Дм. Кн. 11. Ч. 2. С. 193 и след.; Радзинский Э. Указ. соч. С. 610 и след.), в общем, лишь подтверждают версию Авторханова, высказанную им в «Загадке смерти Сталина».

Предположения о кончине диктатора суммированы в книге: Гругман Р. Смерть Сталина: все версии. И еще одна. М.: Алгоритм, 2016.

Дюмезиль Ж. Указ. соч. С. 88; Нарты. С. 228.