Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Человек (старший), первым вошедший в дом, таким образом как бы снимает противопоставления своего — чужому, освоенного — не освоенному, делая пространство «своим», освоенным, но за счет того, что сам должен умереть. Перед нами довольно-таки обычный способ разрешения мифологического противоречия, при котором объект отождествляется с одним из членов противопоставления [357] Ср., с другой стороны, утверждение противопоставления между домом и не домом («лесом» в широком смысле) с помощью пространственного разграничения в заговоре при переходе в новую избу (Новгор. губ.): «Поставлю я около двора широкий тын, чтобы через этот тын ни лютый зверь не перескочил, ни гад не переполз, ни лихой человек ногой не переступил и дедушка-лесной через него не заглядывал» ( Максимов С. В. Нечистая, неведомая… сила, с. 31–32). . Например, противопоставление между старшими и младшими постоянно разрешается (и снова возникает) за счет операций вхождения или перехода между этими группами, что в мифологической логике передается через механизм отождествления.

Снятие противопоставления между своим и чужим, принадлежащим культуре — природе, не является конечной целью ритуальных действий, совершаемых при переходе. Не менее существенными представляются действия, связанные с социализацией внутреннего пространства жилища.

«Хозяйка в последний раз затапливает печь в старом доме, варит кашу, заворачивает горшок в чистое полотенце и, кланяясь во все стороны, говорит: „Хозяин-батюшка, со жоной, со малыми робятами, поди в новый сруб, поди в новый дом ко старой скотинушке, ко старым людям“. Затем печь гасится, горшок с кашей переносится в новый дом, там зажигают впервые огонь в новой печи и в ней доваривается принесенная каша» [358] Карнаухова И. В . Суеверия и бывальщина. — В кн.: Крестьянское искусство СССР. II. Л., 1928, с. 83. .

Обращает на себя внимание сочетание «нового сруба», «нового дома», «старой скотинушки», «старых людей» в формуле приглашения домового. Но еще более интересным представляется обряд перенесения каши, символизирующий, как справедливо отмечает И. В. Карнаухова, «преемственность между старым и новым очагом» [359] Там же. . К этому следует добавить, что перенесение недоваренной каши и последующее ее доваривание на новом очаге — обряд исключительно высокой степени знаковости, органично сочетающийся с семантикой перехода, со всем комплексом действий по превращению не полностью освоенного в освоенное, готовое, культурное.

«Прежде всего хозяин пускает в избу петуха с курицей и дожидается, чтобы петух пропел на новоселье; затем уже входит сам, ставит икону на божницу и, открывая голбец, говорит: „Проходи-ка, суседушко, братанушко!“. Следует общая семейная молитва, которую творят, обращаясь к переднему углу; хозяйка накрывает стол, кладет на него хлеб-соль, затапливает печь и принимается за стряпню. Те же обыкновения соблюдаются и в других великорусских и белорусских губерниях: старший в роде, держа в одной руке икону, в другой ломоть хлеба, произносит: „Дедушка-домовой! прошу твою милость с нами на новожитье; прими нашу хлеб-соль, мы тебе рады!“. В новопостроенный дом вносятся наперед икона, непочатый хлеб с горстью соли или квашня с растворенным тестом» [360] Афанасьев А. Н . Поэтические воззрения…, т. 2, с. 117. .

«Когда хата готова… сначала вносят иконы; под ними на покуте ставят дежу; на стол кладут хлеб и соль» [361] Сумцов Н. Ф . Культурные переживания, с. 88. .

«При переходе в новый дом несут с собой хлеба, соли, соломы, которую стелят, прежде чем ступить ногами на пол (чтобы не ступить на голый пол), пускают петуха с курами и замечают: если пошел в судки, то будет хорошо жить» [362] Потанин Г. Н . Этнографические заметки на пути от г. Никольска до г. Тотьмы. — ЭО, 1892, вып. 2, с. 190. .

«Перед входом в новый дом хозяева, для того чтобы дом был весел и богат, вносят в него петуха и дежу с тестом и помещают их в красном углу» [363] Шейн П. В . Материалы…, т. III, 1902, с. 334. .

«В Королевск. вол. Витебской губ. при переходе в новую хату прежде всего переносятся образа, потом стол с краюшкой хлеба на нем» [364] Там же, с. 335. .

На Украине хозяин вносит в дом икону, а хозяйка — рогач и кочергу, которыми крестит все углы хаты, «чтобы никакие насекомые не водились в ней». «Став на пороге новой хаты, хозяин читает „Отче наш“ и по окончании молитвы входит в хату и ставит икону в святой угол. Потом возвращается к двери, берет от жены дежу и, внося ее в хату, говорит: „Як у сiй дижи повно хлiба, дай, господы, шоб так повно було и в сiй хати хлiба и всякой худобы!“. После чего ставит дежу на лавку против печи. Икону и хлеб вносит в новую хату обязательно хозяин, вообще мужчина, а не женщина; прочие вещи и хозяйственные принадлежности переносятся кем придется» [365] И[ванов] П . Народные обычаи, поверья, приметы, пословицы и загадки. — Харьковский сб., 1889, с. 59. .

Итак, в первую очередь переносятся те культурные символы, которые определяют статус дома как жилого, человеческого пространства. К их числу, как мы видим, относятся прежде всего огонь, иконы, хлеб (и соль), горшок каши, дежа с тестом, т. е. те предметы, которые призваны символизировать идеи освоенности, богатства, изобилия, плодородия. Более полный набор культурных символов в уже обжитом доме включает, кроме перечисленных, гнездо ласточки или аиста и многочисленные обереги, такие, как конская подкова, мак-выдняк (им обсыпают дом от ведьм, а также умершего, подозревавшегося в знахарстве), чертополох (от злых духов и ведьм), в Галиции — лопух (от ведьм), чеснок (в Галицкой и Угорской Руси), крапиву, осину, рябину, освященные в церкви ветки вербы, четверговую свечу и соль, иорданскую воду, апокриф «Сон богородицы» с заговором, в котором говорится, что тот, кто имеет этот «Сон» в доме в чистоте и сохранности, тот будет помилован от лукавого; дьяволу к тому дому не подступиться, и будет в том доме святой дух ночевать и счастье и умножение всякого плода [366] Сумцов Н. Ф . Культурные переживания, с. 102. , причем основная часть этих предметов хранится в красном углу — ритуально наиболее ценной части пространства.

По всей видимости, круг подобного рода символов был четко очерчен и не допускал больших вариаций. В особенности же во время перехода следили за сохранением традиционных связей между вещами, т. е. своего рода «грамматики» вещей. «Всяческому преуспеянию в новоотстроенном здании много „пануиць“ (помогает. — А. Б .), если в день переходин туда помещены именно те предметы, ради которых здание выстроено, и не допущены предметы сторонние, как, например, свиньи — в овчарник, коровы — в конюшню, сено — в овин и проч. Ошибка или недосмотр в этом ведет к обоюдному ущербу предметов: сено, неподлежаще положенное в овин, всегда будет так же плохо, как и хлеб» [367] Никифоровский Н. Я . Простонародные приметы…, с. 141. .