Зинаида Бонами - Как читать и понимать музей. Философия музея

Вид здания Музея Метрополитен. Нью-Йорк

Цветная фотография

Другой маркетинговой стратегией американского происхождения стала концепция глобального музея Томаса Кренса ( Thomas Krens, род. 1946 ). «Развитие или смерть» – так экономист по образованию, приглашенный на должность директора Музея Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке, сформулировал для себя задачу, решившись осуществить первый в истории музейный проект мирового масштаба. Кроме штаб-квартиры в Нью-Йорке в его империю вошли музеи в Венеции, Зальцбурге, Берлине, Бильбао, Сеуле…

Идея Кренса состояла в том, чтобы новые здания для филиалов строились за счет стран, где они размещались. Но для получения стартового капитала он добился разрешения на продажу трех самых знаменитых картин коллекции Гуггенхайма. Этическая сторона этого решения вызвала в профессиональном кругу бурю негодования.

Набранный Кренсом в Нью-Йорке кураторский состав из 26 человек приступил к интенсивной подготовке выставок, «сетевому продукту», направляемому затем в филиалы музея по всему миру. Как бизнес-проект, его музей действовал, подобно большой транснациональной корпорации.

Опыт распространения брендированного музейного «товара» осуществляли и другие крупные собрания, например Галерея Тейт, производившая на экспорт выставки британского искусства. В 2017 г. Лувр открыл свой филиал в Абу-Даби. Государственный Эрмитаж имеет представительства не только в России, включая Казань, Выборг, Екатеринбург, Омск, но также за рубежом, в частности в Амстердаме.

С точки зрения экономики, создание мировых брендов вполне оправдано: объем обеспечивает низкую себестоимость продукта. Но параллели музея с транснациональной корпорацией едва ли уместны. Получение доходов на основе «использования» произведений искусства или других исторических раритетов, в отношении которых действуют жесткие правила соблюдения сохранности, заведомо ограничено. Впрочем, считают эксперты, идея Кренса, возможно, еще обретет перспективу, если глобализация культуры и в самом деле станет реальностью.

Анализируя деятельность нескольких, в том числе и американских, музеев в последние десятилетия, историк и философ Дэвид Кэрриер пришел к заключению, что необходимость себя окупать, зарабатывая на посетителях или привлекая спонсорские средства, на первых порах выглядевшая всего лишь как корректировка схемы финансирования – от государственной к частной, в какой-то момент начинает сказываться на нравственной сущности музея (57). «То, что казалось поначалу эффективным лекарством, начало обнаруживать тревожные побочные эффекты. В целом их можно определить как образование моральной и этической двусмысленности, до сей поры не знакомой музейной сфере», – отмечает и Карстен Шуберт (58).

Целесообразность использования коммерческого подхода в учреждениях культуры, как ни удивительно, оспаривается прежде всего экономистами. В книге «Экономика и культура» Дэвид Тросби ( David Throsby ) обращает внимание на специфику культурного потребления, включающего в себя культурный и эстетический компонент, не поддающийся исключительно экономической оценке, так как экономическая и культурная ценности не равнозначны (59).

Что касается современных благотворителей или доноров музея, то можно сказать, что их мотивы могут простираться от абсолютного альтруизма до очевидной деловой или личной заинтересованности. В любом случае, по своему складу они совершенно отличны от западных филантропов былых времен типа Джона Моргана ( John Piermont Morgan , 1837–1913), создателя библиотеки в Нью-Йорке, куда была передана его уникальная коллекция рукописей, папирусов, инкунабул, редких книг и произведений графики, и тем более дарителей советской эпохи, таких как основатель Музея личных коллекций в Москве (Отдел ГМИИ им. А. С. Пушкина) И. С. Зильберштейн (1905–1988), жертвовавших музеям свои ценнейшие коллекции, что кажется особенно впечатляющим на фоне скудности быта тех лет.

Последнее десятилетие знаменовалось в России и за рубежом возникновением целого ряда частных музеев . К ним относятся расположенные в Москве Музей современного искусства «Гараж», Музей русской иконы, Институт русского реалистического искусства, Музей Анатолия Зверева, Музей русского импрессионизма, а также Музей Фаберже в Петербурге… и Музей фонда Louis Vuitton в Париже. Само по себе это явление служит доказательством того, что институциональность как форма существования крупных коллекций является привлекательной для их сегодняшних владельцев. В этой связи интересно обратиться к истории ранних частных музеев, возникших в эпоху Ренессанса, и прежде всего собрания флорентийского рода Медичи ( Medici ). Их дворец, где размещались разнообразные художественные ценности и великолепная библиотека, стал первым частным особняком, открытым для посещения.

Нет сомнения в том, что одной из функций «первого музея Европы», как иногда называют дворец Медичи, было установление позиции силы и внешнего влияния его хозяев. Сегодня это стремление обретает форму общественно значимого начинания, а также и нестандартного бизнес-проекта.

Подобно всем структурам, включенным в рыночные отношения постмодерна, музеи демонстрируют устойчивое стремление к росту. Можно утверждать, что их строительство, расширение, модернизация стали во всем мире повсеместным явлением и особенностью нашего времени. Эту тенденцию характеризуют как культурную гиперактивность , возникшую на фоне усиления культурного потребления. Крупнейшие российские музеи – Эрмитаж, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Государственная Третьяковская галерея, Исторический музей, Русский музей, Политехнический музей также находятся в стадии активного развития и строительства.

Вид здания Музея Фонда

Луи Витона. Архитектор Фрэнк Гери (Frank Gehry), род. 1929

Цветная фотография

Чтобы удовлетворить разнообразные потребности своих зрителей, музеи стараются провести внутреннюю перепланировку пространства. «“Универсальным” будет считаться сегодня не музей, обладающий разнообразием коллекций, а имеющий, кроме всего, еще и магазин с хорошим выбором сувениров, а также пару-тройку мест питания на выбор» (60).

Большинство из строящихся в мире новых музейных зданий предназначены для современного и актуального искусства. Однако возникает все больше музеев, связанных с самыми разными областями современной реальности, – от истории крупных корпораций до парикмахерского дела, что, по мнению социологов, отражает неоспоримую склонность человечества к нарциссизму.