Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Из пяти продолжающих свое существование коммунистических стран мира (четырех азиатских и одного в Карибском море) только в Северной Корее можно обнаружить полномасштабный культ личности руководителя страны. На сегодня субъектами грандиозного мифотворчества являются уже три поколения одной семьи. При этом уровни предписанного обожания каждого ранжированы по нисходящей. Самый пышный культ личности связан с Ким Ир Сеном — первым коммунистическим руководителем страны. Ким действительно пользовался определенной поддержкой в народе во время корейской войны (Северная Корея получала огромную помощь от Китая, а на стороне Южной в военных действиях участвовали Соединенные Штаты и другие демократические государства), которая закончилась патовой ситуацией. В Северной Корее многие верят, что война началась с вторжения южнокорейских войск на Север и что под водительством Ким Ир Сена их страна вышла из конфликта победительницей [821]. Строго регламентированная жизнь общества в стране, полностью изолированной от внешнего мира, сопровождается искусственным культом личности руководителя, перед которым меркнут любые пародии. Все успехи страны за все время ее существования приписываются личным заслугам Кима и его семьи. Трудно представить себе, чтобы какая-то еще коммунистическая партия описывала своего лидера так же, как описывают Ким Ир Сена в Северной Корее — он «превзошел Христа в любви, Будду — в доброжелательности, Конфуция — в добродетели, а Мухаммеда — в справедливости» [822].

К детсадовскому возрасту дети уже знают, что перед едой нужно говорить: «Спасибо, великий отец-руководитель» [823]. В общем, Ким был «Светочем всего мира, высшим разумом страны» [824]. Кроме того, он «не только стоял на страже политических прав людей, но и спасал их жизни, исцеляя любовью и одаряя немощных новой жизнью, весенним дождем проливая свою благодать на священную корейскую землю» [825]. Не считая обретения божественных черт, важнейшей инновацией Кима в области коммунистической власти стало сочетание разглагольствований о марксизме-ленинизме с созданием потомственной власти. Его сын Ким Чен Ир воспитывался в качестве преемника и стал таковым после смерти отца в 1994 году. Таким образом, это был тоталитаризм в сочетании «с некоторыми чертами султаната» [826]. Интересно, что о династических устремлениях свидетельствовала одна давняя правка в северокорейском «Словаре политической терминологии». В издании 1970 года имелась статья следующего содержания: «Наследственное преемство — реакционный обычай эксплуататорских обществ, согласно которому положение или богатства могут законным образом передаваться по наследству. Этот обычай, зародившийся при рабовладельческом строе, впоследствии переняли феодальные правители, чтобы иметь возможность увековечивать свою диктаторскую власть» [827]. Из издания 1972 года эта статья исчезла. После смерти Ким Чен Ира в декабре 2011-го продолжателем династии стал его младший сын Ким Чен Ын [828]. Диктатура трех поколений Кимов мало способствовала улучшению положения простых граждан страны, в которой нищенский уровень жизни населения сопровождается острым дефицитом продовольствия. Подростки, которым удается сбежать из Северной Кореи, «в среднем на пять дюймов ниже ростом и весят на 25 фунтов меньше, чем их южнокорейские сверстники» [829]. По уровню своей репрессивности и навязчивости этот режим оказался ближе, чем все другие тоталитарные, к тому, что изобразил Оруэлл в своем романе «1984».

Трудно представить, чтобы какая-то коммунистическая партия описывала своего лидера так же, как описывают Ким Ир Сена в Северной Корее.

Несмотря на всю ту ценность, которую мифы о величии руководителя имели для поддержания веры в коммунистический режим у населения преимущественно аграрных стран, их создание было серьезным отступлением от марксизма-ленинизма и являлось внутренней патологией системы. Напротив, в фашистской идеологии культ лидера занимал центральное место и имел первостепенное значение для главных фашистских режимов двадцатого века под руководством Бенито Муссолини и Адольфа Гитлера. Но общим для всех культов лидера (в фашистской Италии, нацистской Германии и тех коммунистических странах, где они имели место) была их полезность для обеспечения поддержки режиму со стороны тех, кого мало интересовали идеологические формулировки. Мы уже знаем, что Муссолини был горячим сторонником идеи тоталитарного государства. Оно было целью для него самого и его окружения. Однако, при всей репрессивности режима Муссолини, он стоял от идеального типа тоталитарного государства дальше, чем гитлеровская Германия или сталинский Советский Союз.

До Первой мировой войны Муссолини был социалистом-антиклерикалом. К концу войны он стал ярым противником социализма и коммунизма, но по-прежнему придерживался антикатолических взглядов. Спустя еще некоторое время он счел благоразумным в целом отказаться от своего враждебного отношения к церкви, поскольку в примирении с Ватиканом было явно больше смысла, чем в борьбе против него. Кроме того, они одинаково смотрели на некоторые вещи. Муссолини без устали твердил о необходимости восстановления власти, дисциплины и порядка, и «его страстное неприятие социализма, либерализма и материалистических учений» импонировало многим церковным деятелям [830]. Некогда убежденный республиканец, Муссолини примирился и с мыслью о сохранении монархии, при условии, что высшая власть будет принадлежать не королю, а ему. Поскольку на самых ранних этапах возвышения Муссолини монарх мог приказать армии подавить растущее фашистское движение, его лидер решил, что враждовать с королем Виктором Эммануилом III неразумно. Фашистское движение Муссолини развивалось очень быстрыми темпами. В 1919 году он с группой единомышленников-ветеранов основал националистические Fasci di Combattimento (Союзы Борьбы), и вскоре банды порожденных ими чернорубашечников уже воплощали название на практике в драках с социалистами, либералами и прочими демократами. В 1920 году фашистская партия во главе с Муссолини насчитывала около 20 тысяч членов, а к концу 1921 года их число возросло до 220 000. Ее привлекательность отчасти объяснялась тем, что вступающим обещали рабочие места, но присутствовали также и чувство долга, и стремление пожертвовать собой ради страны. Партия апеллировала к молодежи, прежде всего к сельской. В 1921 году она на четверть состояла из сельскохозяйственных рабочих, а 12 % ее членов были фермерами [831].

Муссолини стал премьер-министром в 1922 году на волне угроз и бахвальства. Он призвал короля не противиться «фашистской революции» [832]. Но при этом угрожал существующим властям массовым маршем своих чернорубашечников на Рим. Король отказался подписывать декрет о введении чрезвычайного положения, предложенный премьер-министром Луиджи Факта, который позволил бы использовать против разномастного сброда Муссолини регулярную армию. Однако было не совсем ясно, насколько можно полагаться на армию или полицию, в рядах которых были сочувствующие Муссолини и его идеям. Возможно, по этой причине, а возможно, и просто стремясь избежать кровопролития, король предложил Муссолини возглавить коалиционное правительство [833]. Неистовства продолжились и на выборах 1924 года, по результатам которых список Муссолини, за который выступало правительство, поддержали две трети избирателей. Выступая в парламенте, широко известный социалист Джакомо Маттеотти осудил насилие и запугивание, которыми сопровождалась избирательная кампания. Кроме того, по его словам, Муссолини ясно дал понять, что не уступит власть, даже если по результатам выборов окажется в меньшинстве. Менее чем через две недели Маттеотти зарезали [834]. Хотя Муссолини и отрицал это, было очевидно, что за этим убийством стоял он.