Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

На протяжении всего периода его руководства страной мнение Дэн Сяопина, как правило, оказывалось главенствующим. Тем не менее внутри высшего партийного руководства шли серьезные дискуссии. Некоторые из его членов, в первую очередь Ху Яобан и Чжао Цзыян, полностью поддерживая радикальные экономические реформы, были готовы рассматривать возможность более значительных политических реформ, на которые вряд ли согласился бы Дэн [800]. Другие, например Хуа Гофэн (которого Мао выбрал на роль преемника) и Ли Пэн (премьер-министр на момент бойни на площади Тяньаньмэнь), были категорически против любых политических послаблений и крайне подозрительно относились к рыночному экономическому курсу Дэна. После отхода Сяопина от роли самого могущественного члена руководства страны к официальной идеологии в виде марксизма-ленинизма и учения Мао Цзэдуна было добавлено и «теоретическое наследие Дэн Сяопина». При этом он сам, в отличие от Мао, считал себя прагматиком, а отнюдь не теоретиком, и не стремился ни к идеологической канонизации, ни к развитию культа своей личности.

Помимо огромного вклада Дэна в системные преобразования в экономике он проследил и за введением одного очень важного изменения в политической системе Китая. Управление преемственностью политического руководства было вечной проблемой авторитарных режимов, в особенности коммунистических [801].

У этой проблемы есть два самостоятельных аспекта. Первый обусловлен исключительно долгим сроком нахождения у власти партийного руководства. Человек, находящийся во главе иерархии, расставляет на ее ключевые позиции все больше и больше личных фаворитов, которые в свою очередь поддерживают его из опасения потерять свое положение при смене руководства. Второй аспект состоит в том, что, когда такая смена руководства становится неизбежной, чаще всего в силу смерти лидера, острый внутрипартийный конфликт может угрожать стабильности системы в целом. Дэн вполне прагматично уступил дорогу компромиссной фигуре Цзян Цзэминя, который стал руководителем Китайской коммунистической партии в 1989 году (вслед за бойней на площади Тяньаньмэнь), а председателем КНР — в 1993-м. Что еще более важно, он институционализировал процесс смены руководства, ограничив срок пребывания на высших партийных и государственных должностях десятью годами, то есть двумя пятилетними интервалами между съездами партии. Дэну удалось даже оказать решающее влияние на заблаговременный выбор преемника Цзяна. Им стал Ху Цзиньтао, действительно занявший высший партийный пост в 2002 году. И то, что высшее партийное руководство выбрало преемником Ху Си Цзиньпина, также было понятно еще до ноября 2012 года, когда смена лидеров партии произошла фактически. Благодаря наличию правил игры процедура смены руководства как минимум на какое-то время перестала быть головной болью, которой она обычно является для авторитарных режимов.

За четверть века, минувших с момента прихода Цзяна к руководству партией, ни он, ни двое его преемников не завоевали себе авторитета, сравнимого с авторитетом Дэна, не говоря уже о власти, сопоставимой с властью Мао. Должность председателя партии подразумевает, что ее обладатель является важнейшим членом высшего руководства, которое, однако, осуществляется коллективно. Это не значит, что все всегда происходит тихо и мило, что в 2012 году продемонстрировал скандал с амбициозным провинциальным руководителем Бо Силаем. Его жену обвинили в организации убийства британского бизнесмена, а самого Бо сняли со всех постов и впоследствии арестовали по подозрению в причастности к этому преступлению. Он был одним из кандидатов на назначение в высший орган партии — Постоянный комитет политбюро, и уголовное преследование сыграло на руку его политическим соперникам. Суд, состоявшийся в 2013 году, признал Бо Силая виновным в укрывательстве преступления и в коррупции. Несмотря на то что процесс был закрытым, он освещался в прессе, особенно зарубежной. В высшем руководящем звене роль председателя партии постепенно перестала быть определяющей в политическом процессе и свелась к обеспечению баланса разнонаправленных внутрипартийных интересов [802]. По отношению ко всему обществу, и особенно к различным элитам, система стала представлять собой совещательный авторитаризм, при котором руководство учитывает экспертное мнение, существующее вне властных структур (это еще один разительный контраст со временами Мао). Система сохраняет характерные для авторитарных режимов изъяны — прежде всего неподотчетность высшего руководства обществу в условиях отсутствия конкурентных выборов выше местного уровня. К числу важнейших проблем относится и массовая коррупция, в том числе среди высших партийных и государственных чиновников. Тем не менее годы, прошедшие после смерти Мао, ознаменовались быстрым ростом экономики и резким повышением уровня жизни подавляющего большинства населения Китая. Даже в отсутствие политического лидера калибра Дэн Сяопина преимущественно коллективному руководству Китая удалось достичь большего прогресса страны, прибегая к насилию намного реже и не жертвуя таким количеством человеческих жизней, как в эпоху деспотического правления Мао.

Советский Союз и Китай — далеко не единственные страны коммунистической ориентации, где единоличный руководитель, вокруг которого создавался культ личности, сосредоточивал в своих руках самую большую власть. Это произошло даже в Югославии, где под руководством Тито в 1960-х и 1970-х годах сформировался авторитарный режим, значительно более мягкий по сравнению со своими советским и китайским аналогами. Кроме того, по мере роста значения федеративных черт государства усиливалось политическое значение фигур руководителей составлявших Югославию республик. Авторитет Тито был важным фактором единства многонационального югославского государства, и после его смерти в 1980 году опасность развала страны возросла.

В период своего пребывания у власти Тито никак не препятствовал созданию культа своей личности. Он никогда не принимал столь же уродливые формы, как в случаях Сталина, Мао, Николае Чаушеску в Румынии или Ким Ир Сена в Северной Корее, и кроме того, в отличие от целого ряда создававших мифы о собственном величии коммунистических руководителей у популярности Тито были реальные основания. Во время Второй мировой войны он возглавлял успешное партизанское сопротивление германским оккупантам; руководил Коммунистической партией, когда она самостоятельно (а не при помощи Советской армии) пришла к власти; и был лидером, готовым отстаивать интересы своей страны перед Советским Союзом, когда Югославию исключили из Коминформа. В итоге Тито стал одной из важных фигур среди лидеров неприсоединившихся стран, не принадлежавших ни к советскому, ни к американскому лагерю во времена «холодной войны». Особенно меткую и взвешенную характеристику Тито дал Милован Джилас — один из партизанских руководителей, воевавший с ним бок о бок и игравший видную роль в послевоенном коммунистическом правительстве до тех пор, пока не стал настаивать на демократизации страны. Вскоре после смерти Тито в 1980 году Джилас писал о нем как о «политике выдающейся находчивости, безошибочного инстинкта и неистощимой энергии» [803]. При этом он отмечал свойственные этому лидеру «врожденное чувство превосходства» и «убежденность в том, что он заслуживает особого отношения». Более того, «в конце концов безраздельная власть превратила благородные и честные побуждения в своекорыстные и антидемократические, а ближайшие и вернейшие товарищи [Тито] стали и начальниками, и лакеями в одном лице» [804].