Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Бóльшая часть этой главы будет посвящена внешнеполитическим иллюзиям лидеров демократических государств, в частности трех британских премьер-министров — Невилла Чемберлена, Энтони Идена и Тони Блэра. Однако в деятельности лидеров диктатур, о которых рассказывалось в главе 6, можно найти примеры еще более поразительных заблуждений, которые во многих случаях приводили к катастрофическим последствиям. При этом не все авторитарные лидеры ищут приключений за пределами своих стран. Некоторые полностью сосредотачиваются на укреплении своих стран изнутри, и в ряду подобных авторитарных государств особыми успехами в модернизации экономики выделяются страны под руководством лидеров китайского происхождения [889].

Претендовать на лавры авторов экономической модернизации, хотя и с выраженным акцентом на военную промышленность, могли бы также Гитлер, Сталин и Муссолини (в особенности — первые двое). Трех «великих диктаторов» межвоенного периода роднит между собой то, что их наиболее серьезные внешнеполитические просчеты были обусловлены верой в ими же созданные мифы. Они были убеждены в собственной гениальности и неизбежности триумфа своей непоколебимой воли. Как в диктатурах, так и в демократиях люди, считающие себя сильными лидерами, со временем обычно впадают в еще бóльшую зависимость от собственного мнения и все меньше прислушиваются к возражениям, исходящим даже из высших эшелонов власти. Кроме того, их главным опасением становится возможность показаться не настолько сильными или продемонстрировать слабость.

Военные интервенции против других государств, в результате которых достигаются непосредственные цели, могут выглядеть совершенно по-иному в длительной исторической перспективе. Так, захват Гитлером Чехословакии изначально выглядел полным успехом. Мюнхенское соглашение обеспечило ему право на Судеты, однако спустя всего несколько недель после этого урегулирования он уже собирался нарушить его условия. Армия получила приказ готовиться к «ликвидации остатков чешской государственности» [890]. Оккупация Чехословакии в марте 1939 года не вызвала фактического отпора со стороны других стран и выглядела бесспорным успехом Германии. Тем не менее она изменила мнение о Гитлере в мире, и не в последнюю очередь в Великобритании. Таким образом, недостаточность противодействия экспансионизму Гитлера тешила его самолюбие именно в момент, когда в Европе нарастало понимание, что верить ему нельзя. Захват всей территории Чехословакии явился не только нарушением обязательства об отказе от дальнейших территориальных претензий, но и демонстрацией лживости утверждения Гитлера о том, что его единственной целью является объединение германского народа в рамках одного государства [891]. Начиная с 1938 года «самый фанатичный верующий в собственную непогрешимость и судьбоносную роль» Гитлер стал еще более безрассудным и вовлек Европу в военную катастрофу [892].

Агрессия против Польши в сентябре 1939 года привела к вступлению в войну Великобритании и Франции — обе этих страны гарантировали ей военную помощь в случае нападения. Гитлер же считал, что ему развязывает руки согласованный со Сталиным раздел Польши и прибалтийских государств: за месяц до этого министры иностранных дел СССР и Германии подписали договор, известный как Пакт Молотова — Риббентропа. Этот договор не провозглашал вечный мир между двумя государствами — яростными идеологическими противниками, но обязывал их не вступать в войну друг против друга в течение десятилетнего периода. Гитлер был готов на какое-то время поделиться добычей с Советским Союзом, чтобы избежать таким образом одновременной европейской войны на два фронта в случае, если Британия и Франция отреагируют на агрессию против Польши иначе, чем в случае с Чехословакией (хотя сам он сильно сомневался в такой возможности). Сталина это тоже устраивало, поскольку Советский Союз на тот момент был слабее в военном отношении, чему в немалой степени поспособствовала патологическая подозрительность Сталина, заставившая его лично возглавить истребление высших командных кадров Красной армии.

С обычными для себя жестокостью и цинизмом Сталин согласился передать в руки гестапо сотни немецких политэмигрантов, в том числе коммунистов, бежавших от нацистов в СССР. Во многих случаях они уже были советскими заключенными — жертвами Большого террора, так что попадали прямо из ГУЛАГа в нацистские концлагеря [893]. А Гитлер, с грубостью и циничным вероломством по отношению к любым взятым на себя обязательствам, первым нарушил пакт, отдав приказ о нападении на Советский Союз в июне 1941 года. С точки зрения исхода Второй мировой войны это была самая катастрофическая ошибка Гитлера: потери Германии на Восточном фронте были несопоставимо выше, чем на любом другом, и в большой степени послужили причиной ее поражения и последовавшего за этим раздела, продолжавшегося более четырех десятилетий. На своем последнем перед нападением на СССР совещании с высшим генералитетом Гитлер проинформировал собравшихся о плане военных действий, которые должны были начаться через неделю. Он сказал, что, несмотря на ожесточенное сопротивление, которое окажут русские, «основные военные действия завершатся примерно через шесть недель». Большинство военных очень тревожила перспектива войны на два фронта, но никто из собравшихся не высказал ни малейшего сомнения — так была устроена система и настолько глубоко была усвоена идея великого вождя [894].

Имея в виду себя самого, Гитлер писал в «Майн кампф» о том, что «сочетание теоретика, организатора и вождя в одном лице — редчайшее явление в этом мире» и что именно это сочетание «делает человека великим» [895]. Хотя говорить о «теоретике» было бы явным преувеличением, но идеология имела для Гитлера огромное значение, и основа его убеждений практически не претерпевала изменений с первых межвоенных лет и вплоть до самоубийства в 1945 году. В числе главных и непреходящих идей Гитлера была необходимость расширения «жизненного пространства» ( Lebensraum ) Германии и расчленения Советского Союза, увязанная с уничтожением евреев. Помешанный на идее «еврейского большевизма», он считал, что «конец еврейского господства в России будет также концом России как государства» [896]. Именно в первой половине 1941 года Гитлер решил, что ускорить осуществление этих целей поможет победа над Советским Союзом, которая поставит «несметные богатства» этой страны под политический и экономический контроль Германии. Это способствовало бы одновременному воплощению того, что Иэн Кершоу назвал «навязчивыми идеями-близнецами» Гитлера — уничтожению евреев и приобретению Lebensraum [897].