Кейн Айлин - Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку [litres]

В Новороссии и Бессарабии – широкой полосе земель к северу от Черного моря, включающей современную Молдову, Южную Украину и Крым, – генерал-губернатор П.Е. Коцебу также выступил против этой меры. Положение Коцебу было в некоторых отношениях самым сложным. Под его управлением находились не только многочисленные мусульмане региона, но и северное побережье Черного моря, где пересекалось большинство российских паломнических маршрутов. Никакой другой регион империи в ту эпоху не знал такого потока паломников. Первоначально Коцебу подчинился указу 1872 года, но в следующем году отказался его выполнять, заявив, что «неудобно» продолжать отказывать мусульманам в паспортах. К тому времени вспышка холеры в Джидде затихла, пароходы снова ходили, и прошения о выдаче паспортов для поездки в Мекку участились. Кроме того, все больше мусульман из Туркестана прибывало в Одессу, порт на Черном море под юрисдикцией Коцебу, – с разрешениями на поездку в хадж, подписанными Кауфманом. Коцебу приказал своим чиновникам в Одессе выдавать в этих случаях паспорта, приказал, несомненно, во имя соблюдения порядка в своем собственном регионе и для поддержания действий Кауфмана по колонизации Туркестана. Отослать этих паломников назад, в Туркестан, означало бы, как писал Коцебу в МВД, лишить их «уважения к местной власти, разрешившей им отправиться в Мекку» 172 172 Там же. Л. 30–30 об. .

Коцебу считал, что указ 1872 года подрывает его власть над мусульманами и усилия по воспитанию в них лояльности к русским законам и учреждениям. Он писал: «Всякое новое стеснение в удовлетворении желания их поклониться Гробу Магомета… может только усилить это желание и породить стремление к удовлетворению в обход закона» 173 173 Там же. Л. 42 об. . Он также указывал на региональные особенности проблем, связанных с хаджем. Проблемы в Константинополе создавали мусульмане не из его, Коцебу, региона. Жалобы Игнатьева касались почти исключительно мусульман с Кавказа, которые были многочисленны, бедны и «служили бременем… для наших консульств на Востоке». Паломники из Новороссии, региона под управлением Коцебу, напротив, не вызывали беспокойства. Лишь немногие из них совершали хадж – от 60 до 80 человек в год, и это были в основном состоятельные элитарии, которые использовали в поездке свои собственные неформальные связи и средства и потому ничего не просили в русских консульствах. Коцебу также отвергал предложение Игнатьева отвращать мусульман от хаджа увеличением паспортной пошлины и требованием 100-рублевого залога. Эта мера, доказывал Коцебу, будет иметь нежелательные последствия. Пошлина будет недостаточной для удержания паломников дома, но покажется попыткой «стеснять их в религиозных стремлениях» 174 174 Там же. Л. 51 об. .

Протесты Коцебу против указа 1872 года и его заботы о поддержании стабильности, несомненно, были связаны с более общей проблемой беспорядков в его регионе, вызванных растущим антисемитизмом и насилием против евреев. Всего год назад, в 1871-м, разразился крупный еврейский погром в Одессе, городе с быстрорастущим еврейским населением. К концу XIX века евреи составляли около трети населения Одессы. Этот же город служил и главным транзитным пунктом для мусульман-паломников, плывших через Черное море. Очевидно, что на протесты Коцебу против указа 1872 года повлияло это обстоятельство, а также, возможно, страх перед перерастанием антисемитских погромов в более массовые беспорядки – с участием еще и мусульман 175 175 Klier J.D. The Pogrom Paradigm in Russian History // Klier J.D., Lambroza S. (eds.). Pogroms: Anti-Jewish Violence in Modern Russian History. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. P. 20–26. .

Сопротивление Коцебу, Кауфмана и других чиновников свидетельствует об одной из главных трудностей, с которой столкнулась Россия в попытках контролировать хадж. Будучи многосторонним явлением, хадж имел религиозные, политические, экономические и стратегические аспекты. Русские власти по необходимости воспринимали его сквозь призмы своих собственных локальных проблем и актуальных повесток. Из-за этого царским чиновникам было исключительно трудно прийти к консенсусу по поводу того, чтó хадж означает для империи и какого рода политику они должны разрабатывать и применять на практике. Разумеется, не все царские чиновники воспринимали хадж полностью негативно. Например, Коцебу аргументировал свои возражения против правительственных ограничений хаджа по сути тем, что инструментализация хаджа дала бы России новые возможности: дозволив мусульманам эту форму мобильности и влияя на нее, Россия могла бы укрепить свою имперскую власть и контроль над мусульманскими народами.

И все же согласия по этим пунктам между царскими чиновниками не было, не считая того общего мнения, что правительство не может игнорировать хадж и вынуждено как-то на него реагировать. Эти конфликты между целями региональных властей и центральными имперскими программами сохранялись и продолжали осложнять действия правительства в отношении хаджа.

Понимая, что хадж не остановить и что русские чиновники в мусульманских регионах империи все более склонны в интересах интеграции и управления свободно отпускать паломников в Мекку, высшие сановники МИДа и МВД начали обсуждать способы поставить хадж под государственный патронат и контроль, вместо того чтобы ограничивать его. Для этого им в первую очередь требовалось познакомиться с его географическими основами и существующими сетевыми структурами, которыми пользовались российские мусульмане в поездках в Мекку и обратно.

Сановники задумались о создании новых учреждений в помощь паломникам за границей. Вначале Игнатьев выдвинул в 1874 году идею построить «русский караван-сарай» – постоялый двор для российских паломников в Константинополе. Образцом для него послужили бы многовековые константинопольские текке, суфийские постоялые дворы, где останавливались многие из российских паломников, но масштаб был бы гораздо больше, а назначение – иным. Игнатьев представлял себе этот караван-сарай как учреждение, где все российские мусульмане могли бы снять удобное, доступное и безопасное жилье под одной крышей во время продолжительной остановки в городе. Он предлагал свой план в качестве средства изолировать российских мусульман от вредных иностранных влияний и защитить империю от подрывных воздействий. Он рассуждал о том, что, имея удобное жилье в Константинополе, они не станут блуждать по улицам города и «тереться локтями» с «местными муллами и ходжами», которые наполняют их головы «вредоносными идеями» 176 176 РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1174. Л. 20, 55, 57 об. . Это предложение также свидетельствует об опасениях Игнатьева перед хаджем как перед политическим событием и о его желании отвратить российских паломников от альтернативных институтов и систем поддержки – и от иностранных влияний – во время пребывания в османских владениях.