Кейн Айлин - Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку [litres]

Правила 1907 года не только ввели новые ограничения и требования в отношении судоходных компаний, но и значительно увеличили роль русских чиновников в Одессе в области регулирования хаджа, сделав этот город главным портом отправления мусульман-паломников из России (Феодосия, где уже работала карантинная система, стала портом прибытия) и учредив в нем Портовую паломническую комиссию. В эту комиссию под председательством Толмачёва вошли местные санитарные, торговые и таможенные чиновники и представители российских пароходных компаний. Она отвечала за продажу билетов на суда с мусульманскими паломниками, за обеспечение их медицинского осмотра в порту, инспекцию и сертифицирование пароходов на перевозку паломников и за назначение врачей на эти суда 335 335 ДАОО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 3391. Л. 128–129 об. .

Вероятно, важнее всего в новых правилах было то, что они ограничивали число портов, откуда паломники могли каждый год выезжать из империи. Правила устанавливали, что МВД при согласовании с Министерством торговли должно назначать порты отправления на Черном море и объявлять их в газетах по всей империи за шесть месяцев до начала ритуалов хаджа, так чтобы паломники могли планировать свою поездку 336 336 ДАОО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 3391. Л. 187–188. . Правила 1907 года были первым из двух главных мероприятий Столыпина по окончательной организации хаджа в России. Следующим его шагом было назначение руководителя хаджа в империи.

В 1908 году российский министр внутренних дел П.А. Столыпин назначил руководителя хаджа в империи. Это был поворотный пункт в деятельности русского правительства по организации хаджа. Согласно министерскому циркуляру, направленному 53 губернаторам и градоначальникам по всей России, задача для новой должности была устрашающей: «устранить… многие существенные недостатки», связанные с хаджем, и организовать его внутри России. Еще в конце XIX века царь придал организации хаджа государственный приоритет, что привело к изданию новых законов, формированию учреждений и комиссий. Но правительство никогда еще не назначало какого-либо человека или учреждение ответственным за паломничество. Не менее удивительно было то, что Столыпин назначил на эту важную должность мусульманина – уроженца Ташкента по имени Саид Гани Саидазимбаев 337 337 ДАОО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 3391. Л. 64. .

Столыпин, ведущая политическая фигура в поздней императорской России, с 1906 по 1911 год совмещал должности премьера и министра внутренних дел. Он больше всего известен разгромом революционеров и проведением реформ крестьянского землевладения с целью стабилизации империи после русской революции 1905 года. Он также старался усилить правительственную поддержку неправославных религий России. В этом отношении Столыпин выполнял обещания реформ, данные царем в Манифесте 17 октября в ответ на революцию. Помимо прочего, манифест обещал уравнять статусы религий в империи и учредить законодательный орган (Думу) с многоконфессиональным представительством. В должности премьер-министра Столыпин в 1908 и 1909 годах продвигал широкую программу религиозных реформ, подав в Государственный совет не менее четырнадцати законопроектов, расширявших юридические права российских неправославных общин 338 338 Waldron P. Religious Toleration in Late Imperial Russia // Crisp O., Edmondson L. (eds.). Civil Rights in Imperial Russia. Oxford: Clarendon Press, 1989. P. 112–113. .

Позже Столыпин перешел на более консервативные позиции, но в 1908 году входил в когорту царских чиновников, отстаивавших права неправославных подданных как залог выживания и стабильности империи. (В эту группу входил и Сергей Витте, который курировал российскую индустриализацию и был автором Манифеста 17 октября 1905 года.) Столыпин рассчитывал, что поддержка неправославных народов России и забота о них позволит нейтрализовать недовольство и расширить базу поддержки режима. Эта программа часто сталкивала Столыпина с Русской православной церковью, которая воспринимала ее как подтачивание своего привилегированного статуса в империи, и с самим царем, который опирался на церковь как на важнейший источник институциональной поддержки монархии 339 339 Schapiro L. Stolypin // Cracraft J. (ed.). Major Problems in the History of Imperial Russia. Lexington, MA: D.C. Heath, 1994. P. 615; Waldron . Religious Toleration in Late Imperial Russia. P. 107–108, 112. См. также: Ascher A. P.A. Stolypin: The Search for Stability in Late Imperial Russia. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001. .

В этом напряженном послереволюционном контексте политической нестабильности и конфликтов вокруг религиозной политики хадж представлял для Столыпина особую проблему. О его игнорировании не могло быть и речи. Неурядицы сезона хаджа 1907/1908 года и вызванный ими у чиновников страх перед санитарными и политическими угрозами для империи – все это сделало потребность в организации хаджа более настоятельной, чем когда-либо. В то же время Столыпин видел, что организация хаджа дала бы России возможность интегрировать 20-миллионное мусульманское население, продемонстрировать политику религиозной терпимости и поддержки ислама и завоевать лояльность мусульман в критический момент. Политические революции в Османской империи и Персии в 1908 году лишь усилили озабоченность царских чиновников лояльностью мусульман. В частности, низвержение османского султана младотурками и пропаганда ими панисламизма и пантюркизма встревожили российских чиновников и повысили их решимость установить государственный контроль над хаджем 340 340 Werth P.W. The Tsar’s Foreign Faiths. P. 253. См. также: Campbell E. The Muslim Question in Late Imperial Russia // Burbank J., Hagen M. von, Remnev A. (eds.). Russian Empire: Space, People, Power, 1700–1930. Bloomington: Indiana University Press, 2007. P. 320–347. . И тем не менее, притом что необходимость решить проблемы хаджа делалась все настоятельнее, наращивать государственную поддержку этого Столыпину становилось все труднее.

Поэтому ему было, несомненно, приятно в начале 1908 года получить от Саидазимбаева амбициозный план организации хаджа. В феврале того года они встретились в кабинете Столыпина; эту встречу организовали мусульманские депутаты Думы 341 341 Мусульмане составляли небольшое и постепенно убывающее меньшинство в Думе; их процент целенаправленно регулировался царским режимом, который старался не допускать к выборам определенных кандидатов и со временем снижал их общую численность. В Первой Думе, 1906 года, было 25 мусульманских представителей (из общего числа 496); во Второй, 1907 года, – 36 (из 517); в Третьей, 1907–1912 годов, – 10 (из 487); и в Четвертой, 1912–1917 годов, – всего 7 (из 444). См.: Werth P.W . The Tsar’s Foreign Faiths. P. 225. . Вероятно, Столыпину Саидазимбаев показался человеком, с которым можно работать: он в совершенстве владел русским языком, одевался по-европейски, происходил из семьи, тесно связанной с русской администрацией Туркестана, и имел блестящие рекомендации от мусульман в Думе. Саидазимбаев представил себя Столыпину как бескорыстного мусульманина, обеспокоенного страданиями своих единоверцев и болеющего за интересы империи. Он подчеркивал, что правительству крайне необходимо назначить для мусульман «честное руководительство», и предлагал свои услуги в деле реорганизации хаджа в России 342 342 ДАОО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 3391. Л. 78. .