Кейн Айлин - Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку [litres]

Ленину приписывается призыв повернуться лицом к Азии: поскольку после 1917 года не случилось ожидаемой коммунистической революции в Европе, то в начале 1920-х годов советский режим надеялся завоевать Запад с Востока. Началом этому должно было стать «освобождение» мусульман в Индии и других странах Азии от империалистической власти и принесение им марксистской революции 476 476 Hopkirk P. Setting the East Ablaze: Lenin’s Dream of an Empire in Asia. London: J. Murray Publishers, 2006; Florinsky M.T . World Revolution and Soviet Foreign Policy // Political Science Quarterly. 1932. Vol. 47. No. 2 (June). Р. 204–233; McLane Ch.B. The Evolution of Soviet Eastern Policy: 1917-1928 // Soviet Strategies in Southeast Asia: An Exploration of Eastern Policy under Lenin and Stalin. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1966. Р. 3–79. . Утвердив после продолжительной Гражданской войны свою власть в центральных частях Российской империи, большевики затем поставили целью вернуть себе бывшие царские владения в Центральной Азии.

Центральная Азия, родина миллионов тюрко- и ираноязычных мусульман, служила важным культурным и географическим окном в соседние мусульманские регионы, находившиеся под властью Британии и Китая. СССР рассчитывал сделать из Центральной Азии модель социалистической трансформации для мусульман по всей Евразии, от Константинополя до Китая, в эпоху великих потрясений и политических перемен во всем этом регионе. Советский режим стремился не просто заново покорить Центральную Азию, но принести революцию ее народам, а это предполагало насилие и слом существующих иерархий и социальных структур. С более конвенциональной колониальной точки зрения СССР, кроме того, воспринимал Центральную Азию как важный источник сельскохозяйственной продукции и сырья, необходимых для «строительства социализма» – для коллективизации сельского хозяйства, возведения городов и фабрик и создания современного социалистического государства.

Преимущественно мусульманская и аграрная, Центральная Азия представляла собой уникальный вызов для советской политики экспорта социалистической революции. В регионе глубоко укоренилась власть исламской элиты и практически не было рабочего класса, чтобы поднять его на восстание. Как показал Грегори Масселл, советская власть пыталась решить эту проблему, выработав стратегию, нацеленную на женщин. Основываясь на западных стереотипах об исламе, советские чиновники решили, что центральноазиатские женщины как подавляемый общественный класс – самое слабое звено и больше всех созрели для восстания. Они были сочтены «суррогатом пролетариата», и советские чиновники организовали кампанию, побуждающую женщин сбрасывать покрывала и требовать освобождения. Прибегая к социалистической риторике эгалитаризма и эмансипации для мобилизации центральноазиатских женщин, советская власть стремилась подорвать традиционные исламские иерархии и сломать социальную структуру Туркестана. Эта разрушительная кампания спровоцировала насилие против женщин и слом традиционных иерархий и позволила советской власти установить контроль над регионом к концу 1920-х годов 477 477 Massell G.J. The Surrogate Proletariat. .

Но советские амбиции в Центральной Азии простирались и за пределы границ бывшей Российской империи. В 1920-х годах СССР вел в регионе вялотекущую войну с британцами, нечто вроде продолжения Большой игры, хотя и с новыми политическими и идеологическими интонациями. В общих чертах эта история хорошо известна. Исследователи описали продолжавшееся в тот период англо-русское соперничество в Центральной Азии с участием британских шпионов, коммунистических революционеров, русских белогвардейцев, мусульманских агентов и китайских милитаристов 478 478 См., например: Forbes A.D.W. Warlords and Muslims in Chinese Central Asia: A Political History of Republican Sinkiang, 1911–1949. Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 66; Nyman L.-E. Great Britain and Chinese, Russian, and Japanese Interests in Sinkiang, 1918–1934. Stockholm: Esselte Studium, 1977. P. 68–72; Jacobson J. When the Soviet Union Entered World Politics. Berkeley: University of California Press, 1994. . В нем участвовали и мусульманские паломники. Советская власть в своем стремлении проникнуть в «непросвещенные» массы мусульман Азии и «освободить» их от колониального угнетения использовала хадж как имперский механизм влияния и контроля, а также экономической эксплуатации. Для этого она опиралась в основном на консульскую систему, организованную царским правительством вокруг хаджа, включая сеть структур в Северной Персии, Западном Китае, Константинополе и Джидде, и работала через ее посредство.

Интерес советской власти к хаджу зародился в Народном комиссариате иностранных дел (НКИД) и первоначально был сосредоточен на Мекке. Любопытно, что советская власть ценила в Мекке именно то, чего царский режим в ней боялся: она воображала Мекку центром конспиративной политической агитации и антиколониальных заговоров. «Проникнуть в Мекку для нас вопрос первостепенной важности», – писал в 1924 году советский нарком иностранных дел Георгий Чичерин 479 479 Jacobson J . When the Soviet Union Entered World Politics. P. 181. . Он и другие советские чиновники воспринимали Мекку и в целом Аравию как ключевой пункт советско-британского соперничества в Азии. Они считали Мекку таким местом, где раз в год собирается мусульманская элита со всего мира, и придавали этому городу огромную политическую и стратегическую важность. Они видели в хадже возможность для взращивания лояльности в широких мусульманских кругах и надеялись с его помощью вымостить путь к социалистической революции во всей Азии под советским руководством.

С практической точки зрения ежегодный хадж давал СССР драгоценную возможность собирать разведывательные данные о мусульманской политике всей Евразии и о деятельности его политических соперников, прежде всего британцев. Со времен распада СССР в 1990-х годах, ученые живо дискутировали о том, что Советский Союз, вопреки своей антиимперской риторике и идеологической антипатии к империализму, сам во многих отношениях был империей 480 480 Об СССР как о самоосознанной антиимпериалистической империи см.: Hirsch F. Empire of Nations. . Европейские колониальные власти, со своей стороны, воспринимали деятельность советских представителей в Аравии именно так – по сути как продолжение империалистического соперничества XIX века, как новый вид русского империализма, который имел другие идеологические и политические импликации, но охватывал в основном то же самое географическое пространство. Британские и голландские чиновники в 1920-х годах относились к советскому проникновению в Аравию с тревогой. Они справедливо опасались, что это – центральный пункт советской стратегии подрыва их империй на мусульманском Востоке посредством поощрения антиколониальных движений среди мусульман, собирающихся в Мекке 481 481 Baldry J. Soviet Relations with Saudi Arabia and the Yemen, 1917–1938 // Middle Eastern Studies. 1984 (January). Vol. 20. No. 1. P. 58. О мусульманских антиколониальных националистических лидерах 1920-х годов, считавших Мекку форумом для распространения своих идей и свержения империи, см.: Jalal A. Partisans of Allah: Jihad in South Asia. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2008. P. 221. .