Боб Блэк - Дополнение к «Упразднению работы»

Левые историки приложили большие усилия, с некоторым успехом, чтобы выявить «свободу воли» в сопротивлении рабов рабству на довоенном юге. Тем не менее, рабов освободила не их собственная свобода воли, а Армия Союза. Ни одна армия не освободила армию труда от наёмного рабства. Конечно, рабочие сопротивлялись. Но они потерпели поражение. Они терпят поражение и сейчас. Мне надоело чтить недостижимые цели, как это делают анархисты и примитивисты. Я хочу, чтобы на этот раз мы победили. Если это не приводит к достижению цели, свобода воли или её иллюзия только порождает ложные надежды.

Пример, подтверждающий тезис Бравермана, о котором (как и о книге Бравермана) я упоминал ещё в «Упразднении работы», принадлежит Кэтрин Стоун. Её аргумент состоит в том, что новая технология была введена в сталелитейной промышленности (1890—1920) для того, чтобы отобрать контроль над производственным процессом у рабочих. Она первая

описывает систему труда в сталелитейной промышленности в XIX веке, в которой квалифицированные рабочие контролировали производственный процесс и изготавливали сталь, используя капитал работодателей. Эта система вступила в противоречие с потребностью работодателей расширять производство, не отдавая работникам существенной доли выручки. Поэтому они стремились сломить власть рабочих над производством и всеми институтами, входившими в него, – профсоюзом квалифицированных рабочих, контрактной системой, скользящей шкалой заработной платы и системой ученичества и подмастерьев. Они добились успеха, и власть, которую они завоевали, была властью внедрять трудосберегающие технологии [курсив мой]. Контролировать производственный процесс и стать единственным бенефициаром инноваций. 240 240 Stone K. The Origins of Job Structures in the Steel Industry // Labor Market Segmentation / ed. Richard C. Edwards, Michael Reich & David L. Gordon. Lexington, MA: D.C. Heath and Company, 1973. P. 27.

Одна из самых, на мой взгляд, удивительных вещей в этой статье – это описание того, насколько ремесленным может быть даже производство стали. Вероятно, так может быть снова. Но промышленники резко снизили уровень этого производства. Как объяснил печально известный Фредерик Тейлор, изобретатель «тейлоризма», которым восхищался Ленин: «одно из самых первых требований к человеку, способному обращаться с чугуном как с обычным занятием, состоит в том, что он должен быть настолько глуп и настолько флегматичен, дабы более всего походить на вола, чем на кого-то другого». 241 241 Цит. в: Bell. Work and Its Discontents. P. 227. Сталелитейщики, хотя они и пережили некоторое оживление в эпоху профсоюзов, в конечном счёте стали жертвами технологических инноваций после того, как потеряли контроль над ними и отказались от любых притязаний на них. В 1960 году в американской сталелитейной промышленности насчитывалось 600,000 рабочих по производству и техническому обслуживанию. В 1992 году их было менее 200,000. 242 242 Aronowitz, DiFazio. The Jobless Future. P. 33.

Я хотел бы сделать ещё одно замечание. Авторитарный социальный контроль на рабочем месте, как и авторитарный контроль в школе, – это не просто то, что вы можете полностью сбросить с себя по окончании рабочего дня. Особенно если вы работаете дольше! Это оказывает побочное воздействие на всю оставшуюся жизнь. 243 243 Clayre A. Work and Play. New York: Harper & Row, 1975. P. 174—175. Как я говорил ещё в 1985 году, если вы привыкаете к иерархии, это повлияет на все ваши социальные отношения, в которых будет меньше личной автономии и больше подчинения авторитету. Это связано с тем, что Аристотель и Адам Смит – и Фредерик Тейлор! – говорили нам о пагубном влиянии работы на человеческие способности и о том, как работа отнимает время, которое могло бы быть доступно для других занятий.

Аристотель считал, что человек физического труда не может быть хорошим гражданином. Это меня не слишком беспокоит, поскольку я сам не являюсь хорошим гражданином. Но демократическое государство, которое тесно сотрудничает с крупным бизнесом, к их взаимной выгоде, не хочет иметь хорошо информированных, вдумчивых граждан. Я хотел бы, чтобы граждане были настолько хорошо информированы и вдумчивы, что они разделились бы на братских личностей, отвергающих роль гражданина, отвергающих государство и отвергающих работу. Работа делает правящий класс богатым, конечно, и я не недооцениваю это измерение классового господства и несправедливости. Но работа делает ещё больше для правящей элиты. Никакого серьёзного сопротивления государству или капитализму нельзя ожидать от перегруженных работой, низкооплачиваемых, отупевших и одурманенных рабочих. Я уже говорил это раньше, в «Упразднении работы»: им нужно ваше время . Если они владеют вашим временем, они владеют вами . Подчеркну это: «Производство не сейчас, а всегда было в первую очередь средством контроля. Прибыль являлась лишь алиби для идеологии производства и стимулом для обучения новичков этой идеологии». 244 244 Klodey L., Radegas J. Here at the Center of the World in Revolt (нет информации о публикации). P. 52. Как обычно, мои идеи не приписываются мне теми авторами, которые явно позаимствовали их у меня. Я являюсь слоном не только в одной комнате.

Историк Рут Шварц Коуэн обсуждала два примера предполагаемой трудосберегающей технологии, которые являлись чем угодно, но не трудосберегающими технологиями. Один пример – плита. Другой – стиральная машина. И то, и другое было ошибочно принято за сокращение женского труда. Но они его не сократили.

В Америке XIX века приготовление пищи первоначально делалось на открытом очаге (по сути, в камине). В течение столетия большинство домашних хозяйств перешло на чугунную печь. Она была более эффективным и универсальным средством, но для женщин – будь то домохозяйки или прислуга – «печи означали больше работы, а не меньше». 245 245 Cowan R.S. A Social History of American Technology. New York & Oxford: Oxford University Press, 1997. P. 194—196. В отличие от открытого очага, чугунная печь позволяла готовить разные блюда на одном и том же огне. Это привело к тому, что стали меньше готовить в одном горшке, что означало больше работы для матери семейства. Печь было труднее чистить, а чистить её приходилось часто, чтобы она не заржавела: ещё больше работы для женщины. Печь, однако, сэкономила немного труда – мужчинам, после того как дровяные печи уступили место угольным печам. Мужчинам больше не приходилось рубить и таскать дрова. 246 246 Cowan. More Work for Mother. P. 61—63. Уголь доставлялся к дверям дома.

Теперь стиральная машина. Все привыкли считать, что стиральная машина просто обязана была требовать меньше усилий, чем вынести грязную одежду вниз к ручью и тереть её о камни и так далее. Как это часто бывает, все ошибались. Как пишет Коуэн: «если стиральная машина и сделала домашнюю стирку проще, то она также повысила требования к чистоте, повысив её стандарты; на рубеже веков очень немногие фермеры могли позволить себе ежедневно менять нижнее бельё». 247 247 Cowan R.S. A Case Study of Technological and Social Change: The Washing Machine and the Working Wife // Clio’s Consciousness Raised: New Perspectives on the History of Women / ed. Mary Hartman & Lois Banner. New York: Harper Torchbooks, 1974. P. 247. Раньше в семьях среднего класса домохозяйки вообще не стирали: это делали прачки (слуги), точно так же, как другие слуги мыли полы. Теперь мать семейства стирает бельё и пылесосит пол. Это главная причина, почему – я уже приводил доказательства – домохозяйки среднего класса в 1900—1940 гг. выполняли столько же домашней работы, сколько их матери. 248 248 Cowan. More Work for Mother. P. 177—178. «Конечным результатом является то, что, хотя работа является более производительной (выполняется больше услуг и производится больше товаров за каждый час работы) и менее трудоёмкой, чем это было раньше, для большинства домохозяек она столь же трудоёмка и требует столько же времени». – Ibid. P. 201. В рабочих семьях не было ни слуг, ни средств экономии труда. Там женщина работала ещё усерднее.