Андрей Гладышев - 1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

Но вот 7 февраля под стены города прибыла пехотная дивизия из Испании, «эти старые усачи, сильно отличавшиеся от последних призывников, еще пахнувших материнским молоком, были нашей последней надеждой» [246] Ibid. . Но и за «последнюю надежду» следовало заплатить: накануне мэру пришло распоряжение от префекта — обеспечить прибывающих военных всем необходимым, включая лошадей и повозки. Наличие французских войск ободряло, но доставляло неудобства. Аббат жалуется, что в своем маленьком доме он был вынужден принимать 20 человек: даже в его кровати спало два офицера, включая командира, который за ночь 17 раз вставал, принимая эстафеты. Два денщика спали под лестницей, два сержанта — на кухне, молодые офицеры — в прихожей на полу, солдаты — на чердаке. В жилищах простолюдинов размещалось по 20, 30, 40 солдат, которые разводили костры и во дворах, и даже на чердаках. Паске пытается трезво оценить ход вещей: «Вина были полны кувшины, а водки полны стаканы, но надо было еще найти того же для казаков» [247] Ibid. Р. 198. Жители Компьена также полагали, что им не избежать оккупации: в Компьене царили мрачные настроения, будущее рисовалось в самых темных тонах. Расположение города на берегу Уазы, на пересечении нескольких дорог, давало все основания полагать, что противник захочет овладеть этим пунктом. См.: Escuyer. Op. cit. P. 633. .

Уже не тревогу, а панику и бегство населения вызывал вид оставляющих город французских войск и эвакуировавшихся представителей администрации [248] «Наконец отступающая французская армия прошла 13 января через Люневилль. Все функционеры, за исключением мэра, последовали за ней 14 января. Ожидалось, что в этот день придет враг». См.: Guibal Ch.-А. Journale de ce que j’ai vu ou fait de plus remarquable depuis l’âge de six ans et demi // Le Pays lorrain. 1925. T. 17. Р. 293. . Коленкур, встретив в Нанси префекта Эпиналя и заместителей префектов Сен-Дье и Ремиремона, которые бежали сюда под охраной местных жандармов, отметил, что прибытие этих гостей ночью в город вызвало лишь тревогу, теперь уже в Нанси «многие спасаются бегством» [249] Цит. по: Рей М.-П. Царь в Париже… С. 63. . Началась цепная реакция…

Немало способствовало нарастанию тревог отсутствие надежных известий. Официальные заявления правительства либо опаздывали [250] Дело даже не в скорости продвижения союзников, а в том, что политика государства обязывала газеты скрывать ту скорость, с какой отступали французские войска. См.: Tondu-Nangis H. La bataille de Montereau (16 fevriere 1813) // De la campagne de Saxe à la campagne de France. Lettres et souvenirs (1813–1814). Р., 2000. Р. 88. Известие, что враг перешел границы Франции, жители г. Шомона получили 4 января. Их главное тогдашнее чувство местный краевед Эмиль Жолибуа охарактеризовал как «растерянность» (consternation): власти молчали почти весь день. См.: Jolibois Cl.É. Histoire de la ville de Chaumont… Р. 317. , либо вызывали сомнения [251] Мортонваль, описывая капитуляцию Парижа, отмечает, что газеты и официальные бюллетени еще тщились вселить в парижан надежду, когда вдруг толпы крестьян, бежавших от казаков, наводнили парижские бульвары. См.: Mortonval [Guesdon A.F.]. Campagnes de France, 1814 et 1815. Р., 1826. Р. 139–140. . Ощущение изолированности вызывало мысли, что Париж бросил провинцию на произвол судьбы. Франция начинает жить слухами. Слухами питалось и столичное общество, и провинциальное [252] «В городе ходили страшные слухи о том, что русские солдаты жаждут отомстить за пожар Москвы 1812 года и сжечь Париж». См.: Мильчина В.Н. Париж в 1814–1848 годах: повседневная жизнь. М., 2013. С. 9. Несмотря на все эти слухи, в Париж стекались со своим скарбом крестьяне из близлежащих деревень. . Запись из дневника малолетнего Гюибала из Люневилля, сделанная его отцом [253] Шарль-Франсуа Гюибал (1781–1867), нотариус. Шарль-Андрэ Гюибал (1807–1887), будущий инспектор мостов и дорог. в начале января 1814 г.; «Все дни прошли в тревоге в связи с приближением врага, который, говорят , уже занял Сен-Дье, Эпиналь и Мерикурт… [254] Guibal Ch.-A. Op. cit. P. 293. Слухи могли быть и обнадеживающие: «В последние дни февраля много говорили , что союзники разбиты». См.: Ibid. Р. 294. » 1 февраля в Лаоне к вечеру началась «самая живая ажитация» из-за слухов о приближающемся противнике. Тогда тревога оказалась ложной [255] Devisme J. Histoire de la ville de Laon. Laon, 1822. Р. 189. . В письме от 17 января уже упоминаемый выше аббат Сурда сообщает о попытке его знакомого «подправить весьма устрашающие слухи , уже несколько дней циркулирующие в народе» [256] Sourdat. Op. cit. Р. 485. . Э. Крево писал, что в тех регионах, которым непосредственно угрожало вторжение, началась настоящая паника: молва распространяла истории о всяческих насилиях, о терроре, что царил в деревнях, все ждали ужасных репрессий (курсив везде мой. — А. Г.) [257] Creveaux Е. L’occupation étrangère dans le département de l’Aisne en 1814 et 1815 // Études et documents divers. Р., 1936. Р. 174. .

Жители коммун делились своими соображениями с друзьями и соседями, пытаясь вселить в них уверенность или заражая их паникой. Как писал Паске, мнение у жителей Провена разделилось: одни твердили о грабежах, о том, что враг заберет все до последней рубашки, другие же, напротив, заверяли, что союзники к личной собственности относятся с уважением, а французов так даже и любят. И, как писал аббат Паске, это «колебание между страхом и надеждой» было хуже самого зла [258] Pasques. Journal de Provins… Р. 196. .

Об умонастроениях гражданского населения Франции накануне вторжения 1814 г. писали многие исследователи: от краеведов, акцентирующих патриотизм жителей своей коммуны, до авторов обобщающих работ по истории кампании 1814 года, сетующих то на предательство, то на усталость. Писали и пишут о «беспокойстве», «напряженном ожидании», но, конечно, более откровенно надо говорить об элементарном страхе большинства населения приграничных регионов [259] «Простые люди и знаменитости, сторонники Наполеона и убежденные монархисты — все ожидали страшного мщения со стороны вражеских армий». См.: Рей М.-П. Царь в Париже… С. 18. . Конечно, в связи с вторжением союзников на территорию Франции в 1814 г. население Франции обуревали самые разнообразные опасения и страхи, но на первом месте стоял страх, что союзники (русские и немцы) захотят отомстить. И за Вену, и за Берлин, и (особенно) за Москву. По крайней мере, французам такая месть казалась вполне естественной: что еще можно ожидать от варваров?

Смятение обывателей перед любым вторжением усиливало наличие среди «войск царя» страшных «казаков», с которыми жителям Франции предстояло познакомиться самым непосредственным образом: первыми шли так называемые летучие отряды, состоящие преимущественно как раз из казаков [260] Р. Дотёйль уверял, что особый трагизм ситуации придавало то, что к городу движется не просто враг, а русская армия с ее казаками, которые были почти варварами. См.: Dauteuille R. L’occupation russe et prussienne à Saint- Quentin en 1814 // Fédération des Sociétés d’Histoire et d’Archéologie de l’Aisne. Mémoires. T. XXXI. Chauny, 1986. Р. 104. .