Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Военно-административная деятельность князя, но уже в интересах Московского государства, и ее влияние на обеспечение безопасности его границ и приграничных областей на протяжении более чем десяти лет является предметом научного интереса автора этих строк, который посвятил различным этой проблематики целый ряд статей [58] См.: Кузнецов О.Ю. Князь Дмитрий Иванович Вишневецкий и возникновение служилого казачества в середине XVI века // Научно-практическая конференция памяти Демидовых: Сб. материалов. — Тула: Изд-во ТГПУ им. Л.Н. Толстого, 1998. С. 10–15; Он же . Князь Д.И. Вишневецкий и оборона русских земель в районе Куликова поля в середине XVI столетия // Куликово поле: Вопросы изучения наследия. Тула: Тульский полиграфист, 2000. С. 300–315; Он же . Д.И. Вишневецкий — последний владелец Белева // Вопросы археологии, истории, культуры и природы Верхнего Поочья: Материалы VIII научной региональной конференции. Калуга, 2001. С. 126–132; Он же . Социально-правовой статус служилого казачества в Московском государстве во второй половине XVI века // Общество, государство, верховная власть в России в Средние века и раннее Новое время в контексте истории Европы и Азии (Х–XVIII столетия): Сб. тезисов международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения академика Л.В. Черепнина. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2005. С. 196–198; Он же . Социально-правовые аспекты организации регулярной порубежной службы в Московском государстве в последней трети XVI века // Обеспечение государственной безопасности: история и современность: Материалы межведомственной научно-практической конференции. Ч. 1. М.: МПИ ФСБ России, 2007. С. 224–230. . Данное обстоятельство, а также отсутствие монографического исследования, специально посвященного жизни и деятельности князя Д.И. Вишневецкого, подвигли нас на создание данной работы.

Историографический обзор исследований, посвященных жизни и деятельности князя Д. И. Вишневецкого, будет неполным, если мы обойдем вниманием работы культурологической направленности ряда украинских авторов, стремившихся отождествить личность князя с былинно-лубочным образом «Байды-казака» — одного из наиболее популярных персонажей фольклора поднепровских украинцев и других южнославянских народов. Первым подобную историко-этнографическую параллель провел в 1885 г. украинский историк XIX столетия, член-корреспондент Императорской Академии наук Аполлон Александрович Скальковский (1808–1899), не давая при этом никаких объяснений своим умозаключениям [59] Скальковський А.А. История Новой Сечи или последнего коша Запорожского: В 3-х тт. Одесса, 1885–1886. Т. II. C. 14; Он же . Історія Нової Січі, або останнього Коша Запорозького. Дніпропетровськ: Січ, 1994. С.193. . Его идею поддержал и развил Н.И. Костомаров в своей работе «Об историческом значении русской народной поэзии», на страницах которой он не только назвал князя Дмитрия Вишневецкого реальным прототипом «Байды-казака», но и объяснил возможные причины возникновения этой аналогии в украинско-казачьем фольклоре [60] Костомаров Н.И. Об историческом значении русской народной поэзии // Слов'янська міфологія. К.: Либідь, 1994. С. 403–405. .

Полное и окончательное совмещение реального и мифологического образов в единый виртуальный персонаж «князя Байды-Вишневецкого» осуществил малороссийский этнограф Пантелеймон Александрович Кулиш (1819–1897) в своей поэме «Байда, князь Вишневецкий» [61] Куліш П.А. Байда, князь Вишненвецький. Драма (1553–1564) // Твори: В 2-х тт. К.: Наук. думка, 1994. Т. 2. С. 62. , начиная с которого в сознании украинской интеллигенции прозвище «Байда» стало составной частью родовой фамилии героя нашего повествования. Формированию и закреплению данного стереотипа немало способствовало культурологическое исследование В. Б. Антоновича и М.П. Драгоманова «Исторические песни малороссийского народа», авторы которого на основе фольклорно-этнографического материала доказали архитипичность образа «Байды» для большинства славянских народов Восточной и Юго-Восточной Европы, в очередной раз отождествив его (видимо, «по привычке») с именем князя Дмитрия Вишневецкого [62] Антонович В.Б., Драгоманов М.П. Исторические песни малороссийского народа с объяснениями В. Антоновича и М. Драгоманова. К., 1874. Т. 1 С. 155–156. .

На рубеже XIX–ХХ столетий литературно-этнографический образ «Байды-Вишневецкого» стал рассматриваться некоторыми малороссийскими исследователями уже как историческая реальность. Об этом вполне определенно свидетельствуют статья А. В. Стороженко «Князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, по народному прозвищу Байда» в журнале «Киевская старина» (№ 3 за 1897 год) [63] Стороженко А.В. Князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, по народному прозвищу Байда // Киевская старина. 1897, № 3. С. 514–532. , два культурологического эссе М.С. Грушевского «Дмитро Байда-Вишневецький» и «Байда-Вишневецкий в поезіі и історіі», вышедшего в 1908 и 1909 г. в «Записках Українського Наукового товариства в Киеві» [64] Грушевский М.С. Дмитро Байда-Вишневецький // Записки Украінського Наукового товариства в Киеві. Т. II. Киев, 1909; Он же . Байда-Вишневецкий в поезіі и історіі // Записки Украінського Наукового товариства в Киеві. Т. III. Киев, 1909. , а также брошюра Г. Сегобочного (Гетьманца) «Славний лицарь. Козак — князь Дмитро Вишневецький (Байда)» [65] Гетьманець (Сьогобочний) Г. Славний лицарь козак-князь Дмитро Вишневецький (Байда) // Біографична бібліотека. № 3. Киев: Украинская школа, 1918. , в которых личность князя Дмитрия Ивановича и песенно-фольклорный образ «Байды-казака» уже не разделяются, а само прозвище «Байда» рассматривается как имманентная персональная характеристика Вишневецкого, вследствие чего его фамилия трансформируется в «Байду-Вишневецкого».

Дальнейшая детализация фольклорно-мифологического образа «Байды-Вишневецкого» происходила в умах националистически настроенной интеллигенции, находившейся в эмиграции, — в среде так называемой «украинской диаспоры» (включая в их число представителей «галицийской» или западноукраинской научной школы, оказавшихся после 1939 года на территории УССР). Для них собирательный образ «Байды», олицетворявший собой идеал «самостийного украинца» и персонофицировавшийся в колоритной личности князя Д.И. Вишневецкого, представлял собой идеологическую альтернативу «пролетарскому интернационализму» официальной советской пропаганде, реинкарнировавшему образ «Байды-казака» в другом историческом персонаже — «радянськом украинце» Григории Котовском. Среди работ историков украинского зарубежья мы должны отметить труды профессора университета Торонто Владимира Луцива [66] Луців В. Князь Дмитро Вишневецький-Байда (Творець і провідник Козацького Ордену — Запорозької Січі) // Життя і школа. Торонто, 1968. и доктора истории Любомира Винара [67] Винар Л. Князь Дмитро Вишневецький // Козацька Україна. Вибрані праці. Киів-Львів-Нью-Йорк-Париж, 2003. С. 130–139. , для которых князь Вишневецкий был не просто первым предводителем днепровского казачества, а создателем в их среде новой социальной общности — Запорожской Сечи, якобы близкой или тяготевшей по организации и духовному единству ее членов к средневековым рыцарско-монашеским орденам Западной Европы (именно казаки, по мнению данных исследователей, и стали именовать князя «Байдою»).