Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Осенний поход под Ислам-Кермен 1556 года должен был показать московскому правительству боеспособность вновь приобретенной военной силы, и поэтому, как представляется, князь выбрал то операционное направление против Крымского ханства, обороноспособность которого была наиболее ослаблена летним походом русских служилых людей под командованием дьяка М.И. Ржевского. Князю Д.И. Вишневецкому была нужна громкая и желательно легкая победа, чтобы убедить царя Ивана IV Васильевича в своей полезности, поэтому он выбрал целью своего нападения самое уязвимое в то время место в обороне Крымского ханства и без особого труда одержал верх над его гарнизоном. В декабре того же года русский посол в Крыму князь Ф.Д. Загряжский сообщил царю, что хан готовился к войне все лето и даже просил помощи от своего сюзерена — турецкого султана, но так и не смог осенью отразить нападения отряда князя Д.И. Вишневецкого на Ислам-Кермен, — князь этот город взял штурмом 1 октября, в праздник Покрова пресвятой Богородицы. Как сообщают летописи, «… сее осени, о Покрове, у него (т. е. у крымского хана — О.К .) Вишневской князь Дмитреи город взял Ислам-Кермень и людей побил и пушки вывез к собе на Днепр в свой город» [184] ПСРЛ. Т. XIII, ч. I–II. С. 277; ПСРЛ. Т. XXIX. С. 252. .

Штурм и взятие Ислам-Кермена стали первым крупным самостоятельным военным успехом князя после его превращения в «стражника на Днепре», до этого он побеждал врагов или под чьим-то началом, или в полевых стычках немногочисленных отрядов в ходе «наступательной партизанской войны». Однако стратегический успех осеннего похода 1556 года превратил его из лихого «полевого» командира в настоящего военачальника, с именем и авторитетом которого были вынуждены считать как противники, так и союзники.

Однако и эта громкая победа над крымчаками, и милостивое благорасположение русского царя не подвигли князя Дмитрия на окончательный разрыв с Речью Посполитой. Видимо, где-то в глубине души он лелеял надежду на то, что в Великом княжестве Литовском его военные подвиги будут по достоинству оценены и вознаграждены. Однако этого не случилось: приватные переговоры князя с русским царем очень быстро стали известны Сигизмунду II Августу, который уже летом стал считать Вишневецкого изменником (по крайней мере, для целей внутренней политики, поскольку в переписке с бахчисарайским двором польско-литовский монарх еще не раз упоминал имя князя Вишневецкого как своего пусть своевольного, но все еще подданного). Об этом вполне определенно свидетельствуют документы дипломатических отношений между Московским царством и Польско-Литовским королевством того времени. В частности, в челобитной московского посла при дворе Сигизмунда II Августа боярина Ивана Михайловича Воронцова «со товарищи» от 8 сентября 1556 года указывается, что «…сказывалъ имъ Гришка Жуковъ сынъ Левшина: князь Дмитрей Вишневецкой отъехалъ къ Москве, а съ нимъ Тишковых два, Юшко до Офоня…» [185] Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 59. С. 530. . Сам факт упоминания наряду с именем князя еще и представителей местной шляхты свидетельствует о том, что Д.И. Вишневецкий перешел на русскую службу не только с подчиненными лично ему черкасскими и каневскими казаками, но и взял с собой нескольких согласившихся на смену сюзерена землевладельцев из числа «земян» — собственников государственных фольварков в Великом княжестве Литовском.

Вполне возможно, что информация об «отъезде» князя «к Москве» была лишь дипломатическим демаршем, своего рода «разведкой боем», направленной на то, чтобы узнать, насколько далеко зашли контакты князя Д.И. Вишневецкого и представителей московского царя. Похоже, что советники Сигизмунда II Августа не имели четкой позиции по этому вопросу, и были вынуждены блефовать. Или, наоборот, были настолько хорошо информированы, что узнали о присяге князя на службу московскому царю много раньше, чем об этом стало известно окружению Ивана IV Васильевича и его дипломатам в Речи Посполитой. В любом случае, до лета 1557 года позиция короля Польского и великого князя Литовского в отношении князя была неопределенной: не имея действенных гарантий его верности, он как глава государства объективно не имел права рисковать казной и материальными ресурсами, оказывая помощь «стражнику на Днепре».

Осенний поход 1556 года князя Д.И. Вишневецкого на Ислам-Кермень получил неоднозначную оценку в историографии: так, украинский советский исследователь В.А. Голубуцкий, описывая его, добавляет, что «нападение на Ислам-Кермен было по существу первым и в то же время последним самостоятельным выступлением князя против татар…» [186] Голубуцкий В.А. Запорожское казачество. С. 79. , однако французская археограф Ш. Лемерсье-Келькеже считает, что «это утверждение противоречит всем турецким источникам», а сам Д.И. Вишневецкий сохраняет самостоятельность действий вплоть до поступления на русскую службу осенью 1557 года, еще немало повоевав до этого с Крымским ханством [187] Лемерсье-Келькеже Ш. Литовский кондотьер XVI в. — князь Дмитрий Вишневецкий и образование Запорожской Сечи по данным оттоманских архивов. С. 49. .

Однако, как видно из приведенных выше русских летописных записей и документов дипломатической переписки, ни одно из этих утверждений нельзя считать справедливым: князь атаковал и взял штурмом Ислам-Кермен, уже «служача царю и великому князю», получая за свои ратные труды денежное жалование и материальное снабжение своего отряда продовольствием, свинцом и порохом из государственной казны Московского царства. Единственным, что выделяло Д.И. Вишневецкого в тот момент среди прочих русских военачальников, являлось наличие у него до поры самостоятельного наемного войска, подчинявшегося непосредственно только ему. Фактически, в 1556 и, возможно, еще в 1557 году князь Вишневецкий, возглавляя личную «армию» днепровских казаков, был кондотьером, т. е. предводителем военных наемников, поступившим в силу военно-политических обстоятельств на русскую службу. А поэтому в полной мере считать его «холопом русского царя» также не приходится. И таковым он оставался до тех пор, пока ему не были подчинены отдельные отряды дворянской конницы и стрельцов, с которыми он совершил свои знаменитые походы в земли Крымского ханства 1558–1560 годов.

На наш взгляд, основной причиной затянувшегося «переходного» периода со службы королю и великому князю Сигизмунду II Августу на царскую службу к Ивану IV Васильевичу явилась жадность и корыстолюбие князя Дмитрия Вишневецкого: он, стремясь получать денежное довольствие и материальное снабжение сразу же из двух враждебных друг другу источников, до последнего тянул с прибытием в Москву, куда его звали еще летом 1556 года. Совершенно очевидно, что он надеялся на военную и техническую помощь со стороны польско-литовского государства, у которого одновременно с московским правительством Избранной Рады просил подкреплений «людми и стрелбой», т. е. стрелками и артиллерией, что было для него особо актуально в преддверии ожидаемого им карательного похода из Крыма против его замка на о. Хортица.