Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Именно с князем Вишневецким мы можем связывать превращение «казакования» из образа существования в своего рода социальный статус: благодаря его военным успехам образ казака из бездомного бродяги, живущего за счет найма на работу, промысла или грабежа превращается в вольного степного воина, искателя приключений и удовольствий, защитника христианской веры. Благодаря своей пассионарности и харизме истово верующего человека, Д.И. Вишневецкий смог объединить вокруг себя практически все маргинальные элементы сословной иерархии восточноевропейского средневекового общества, привив им идею подвижничества в вооруженной борьбе с иноверческой агрессией, благодаря чему впоследствии усилиями короля Стефана Батория в Речи Посполитой и князя Михаила Ивановича Воротынского в Московском царстве организационно оформилось и получило социальный статус сословие служилого или реестрового казачества. Подобная социокультурная трансформация оказала определяющее влияние на формирование мировоззрения малороссийского народа, на основе которого сформировался современный менталитет украинской нации.

Князь Д.И. Вишневецкий был первым, кто смог поставить днепровское казачество на службу интересам сначала в польско-литовского государства, а затем — Московского царства, и, опираясь на его людские ресурсы, в полном объеме воплотить в жизнь тактику так называемой «наступательной партизанской войны» (по Б. Претвичу), способной сдержать своей жестокой эффективностью не менее жестокие и опустошительные набеги отрядов крымских татар и ногаев на окраинные земли польско-литовского государства и Московской Руси.

Военный талант князя и его непреклонная воля к борьбе с крымско-татарской и турецкой агрессией стали, на наш взгляд, основной движущей силой начала славянско-православной колонизации земель в среднем и нижнем течении Днепра, явившейся главным содержанием истории Юго-Восточной Европы со второй половины XVI до третьей четверти XVIII столетия, военно-политическим проявлением которой стала почти двухвековая вооруженная борьба Российского государства с Османской империей за геополитическое господство в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе.

И, конечно же, нельзя недооценивать того огромного нравственного влияния, которое оказала мученическая смерть князя Дмитрия за православную веру и одержанные во имя нее военные подвиги на поле боя и стоически перенесенные физические и нравственные страдания в турецком плену, когда во время трехдневной казни-пытки он продолжал отстаивать свои религиозные идеалы. Только одного этого перечисление его заслуг перед историей и Православием, как представляется, было бы вполне достаточно современным идеологам украинской политики державной самостийности и сочувствующим им иерархам украинской православной автокефалии для того, чтобы канонизировать князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого как святого благоверного князя или хотя бы как мученика, а не превращать его в персонажа пошлых исторических анекдотов, как мы это видим в современной исторической и культурологической науке Украины.

Вместе с тем нельзя и отрицать, что князю Д.И. Вишневецкому были присущи и свойственные всем людям недостатки — сребролюбие и мздоимство, превратившиеся на государственной службе Великого княжества Литовского в казнокрадство и самоуправство. Справедливости ради надо отметить, что эти черты князь не изжил в себе и с переходом на службу к московскому царю. Словом, князь был типичным представителем восточноевропейской средневековой феодальной аристократии, для которой частный интерес всегда превыше государственного, а вассальная присяга сохранялась до тех пор, пока власть сюзерена защищала интересы землевладельца.

По сути, вся жизнь князя свелась к поиску всеми доступными (в том числе и нетрадиционными для своего времени) способами власти, государственных почестей, богатства и личного благополучия, в достижении которых он не ограничивал себя этическими правилами, что также было свойственно эпохе, в которой он жил (достаточно сказать, что в 1532 году увидел свет трактат Никколо Макиавелли «Principe» или «Государь», латинское название которого легло в основу слова «беспринципный»). По нашему мнению, спорить о морали в политической и государственной жизни не разумно в принципе, говоря как о XVI столетии, так и о наших днях, а поэтому винить князя в исторической ретроспективе в ее отсутствии будет не менее аморально.

Нельзя укорять князя и за то, что потомки его сподвижников связали с его именем многие исторические мифы и включили его образ в число их главных персонажей. В украинской исторической науке (так современной, так и досоветской) таких мифов бытует два, которые путем логических манипуляций можно свести в один: князь Д.И. Вишневецкий является основоположником запорожского казачества и создателем Запорожской Сечи. Известные нам и приведенные выше исторические документальные источники не позволяют нам согласиться ни с одним из данных утверждений.

Ко времени назначения князя Д.И. Вишневецкого старостой Черкасским и Каневским в 1550 году местные казаки представляли собой полуоседлое население подчиненных ему территорий, социальную категорию населения, находившегося от него как лица, единолично представляющего верховную власть, в административной зависимости. Они были обязаны ему ежегодным денежным оброком, натуральными повинностями (сенокосом), десятиной от всего добытого на промыслах, частью военной добычи.

При этом следует понимать и помнить, что отсутствие у днепровских казаков регулярного хозяйства и недвижимости исключало по законам того времени несение ими «стражи польной» и «службы военной», которой были государству обязаны исключительно землевладельцы и домовладельцы — бояре и мещане. Казаки привлекались на военную службу исключительно самим князем как наемники, вспомогательная сила, обеспечивающая совместные ударные действия его княжеской феодальной дружины и состоящих на государственной службе грани-зонных отрядов драбов (польско-литовский аналог московских стрельцов). Попытка князя Д.И. Вишневецкого превратить казаков в самостоятельную военную силу, сплотив их вокруг Хортицкого замка, успехом не увенчалась, и как только все материальные ресурсы островной крепости летом 1557 года были исчерпаны, и князь прекратил их снабжение, «казаки от него разошлися» в поисках более привольной, сытой и, главное, безопасной доли.

Это обстоятельство не позволяет нам отождествлять хортицкие укрепления князя Вишневецкого с первой Запорожской (или «Хортицкой») Сечью, как это делают многие современные украинские историки. Ни в одном из известных нам польско-литовских или русских источников мы не встречаем понятия «сечь» или «кош». И это не значит, что их тогда не существовало: московские Никоновская и Лебедевская летописи, как мы указывали выше, употребляют понятие «кош» (т. е. укрепленный лагерь) в описании похода князя во главе московских служилых людей на Днепр в 1558 году. Везде и всегда при их описании мы встречаем термин «замок» — фортификационное укрепление, используемое исключительно в военных целях, а инженерные сооружения, предназначенные для повседневной защиты мирного населения, назывались «острогом».