Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Образец умения сохранять паритет между собственными либеральными политическими взглядами и исторической объективностью, свойственный любому интеллигентному человеку, продемонстрировал профессор истории Петербургского университета Николай Иванович Костомаров (1817–1885). В своей «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» в главе, посвященной биографии царя Ивана IV Васильевича, он характеризует героя нашего исследования так: «В союзе с Москвой были днепровские казаки, которые тогда усиливались с каждым годом. Предводителем у них был князь Димитрий Вишневецкий, один из потомков Гедимина, человек храбрый, предприимчивый и до чрезвычайности любимый подчиненными. Он просил прислать ему войско и предлагал московскому царю свою службу со всеми казаками, с Черкассами, Каневом, казацкой Украиной на правом побережье Днепра, составлявшую ядро той Малой России, которая через столетие поклонилась другому московскому царю» [38] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В 3-х кн. М.: Олма-пресс, 2003. Кн. 2. С. 502. . Как мы видим, Н.И. Костомаров вполне адекватен в оценке личности и социально-правового статуса князя Вишневецкого, хотя соседствующие с ней взгляды на исторические судьбы Украины в контексте развития московско-польско-литовских отношений вполне либеральны по отношению к существовавшей тогда точке зрения официальной исторической науки.

Начало «оказачиванию» личности князя Д.И. Вишневецкого положил генерал-майор инженерной службы Александр Иванович Ригельман (1720–1789), который в своем «Летописном повествовании о Малой России и ее народе и казаках вообще…» буквально одной строчкой указал: «После Лянцкоронского имели козаки гетмана князя Димитрия Вишневецкого» [39] Цит. по: [Ригельман А.И.] Летописное повествование о Малой России и ее народе и казаках вообще, отколь и из какого народа оные происхождение свое имеют, и по каким случаям они ныне при своих местах обитают, как то: черкаские или малороссийские и запорожские, а от них уже донские, а от сих яицкие, что ныне уральские, гребенские, сибирские, волгские, терские, некрасовские, и проч. козаки, как равно и слободские полки: Собрано и составлено чрез труды инженер-генерал-майора и кавалера Александра Ригельмана 1785–86 года. М.: Университетская тип., 1847. С. 55. . Он, будучи высокопоставленным военным администратором своего времени, фактически, «обособил» управление казаками в середине XVI века от деятельности государственной администрации союзного Польско-литовского королевства, что было в корне неверно с исторической точки зрения. И этот пример оказался пагубным с научной точки зрения: авторитет А.И. Ригельмана стал довлеть над следующими поколениями исследователей, которыми князь Дмитрий Иванович Вишневецкий стал apriori рассматриваться не как военно-административный деятель Великого княжества Литовского, а как самостоятельный предводитель малороссийских (черкасских и запорожских) казаков, свободный от каких-либо вассальных обязательств по отношению королевской власти (хотя он сам генетически принадлежал к королевскому роду Гедеминовичей).

Подобное влияние со стороны авторитета А. И. Ригельмана на восприятие событий истории, надо полагать, претерпел на себе известный историк Малороссии, член совета Министерства внутренних дел тайный советник Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (1788–1850). В «Истории Малой России со времен присоединения оной к Московскому государству при царе Алексее Михайловиче с кратким обозрением первобытного состояния сего края», изданной в 1822 году, мы встречаем пересказ сведений, почерпнутых из упомянутого выше сочинения Г.Ф. Миллера, с той только разницей, что в них князь Вишневецкий уже именуется не предводителем, а гетманом малороссийских казаков, а сами они — «воинственным народом», которому король Сигизмунд I Казимирович (Старый) уже «даровал разные преимущества» [40] Бантыш-Каменский Д.Н. Истории Малой России со времен присоединения оной к Московскому государству при царе Алексее Михайловиче с кратким обозрением первобытного состояния сего края: в 2-х ч. М.: Тип. С. Селивановского, 1822. Ч. I. С. XV–XVI. . Фактически, у Д.Н. Бантыш-Каменского (как и у А.И. Ригельмана) князь Дмитрий перестает ассоциироваться с административной иерархией Великого княжества Литовского и начинает восприниматься как самостоятельный харизматичный вождь-атаман, собравший вокруг себя необузданную и воинственную малороссийскую казачью вольницу.

Однако одновременно с этими достаточно корректными оценками князя Д.И. Вишневецкого возникает и «украинофильская» точка зрения на его статус, личность и деятельность, основоположником которой следует считать, на наш взгляд, выпускника пансиона при педагогическом институте в С.-Петербурге отставного поручика Николая Андреевича Маркевича (1804–1860) с его многотомной «Историей Малой России». Уже в ее первом томе, вышедшем из печати в 1842 году, он без представления каких-либо обоснований и доказательств, пишет и о существовании в середине XVI столетия Запорожской Сечи и даже самостоятельной Малороссии, и о введении в ней гетманства, и о подчиненности князя Д.И. Вишневецкого гетману Венцеславу Хмельницкому, от которого он уходит на службу московскому царю: «Он, кажется, взял только одних охотников из Запорожцев, отделился от Малороссии и поддался Иоанну Грозному…». Далее следует еще одно «откровение» отставного украинского офицера и педагога: «В 1558 году Иоанн, как союзник Короля, позвал Вишневецкого, дал ему 5000 жильцов, детей боярских, стрельцов и козаков и приказал, соединясь с Князьями Черкесскими, итти войною на Крым. Бывший Гетман доходил до устья Днепровского и не встретил в поле никого…» [41] Маркевич Н.А. История Малой России: В 5-ти тт. М.: Тип. Императорской медико-хирургической академии, 1842–1843. Т. I. М., 1842. С. 47. . Очевидно, что за последние полтора столетия историческая наука ушла далеко вперед, а поэтому данные умозаключения вряд ли нуждаются в комментарии: достаточно сказать, что в них практически все, за исключением численности и состава отрядов московских служилых людей, некогда подчиненных князю Дмитрию, — неправда. Тем не менее, именно полумифические идеи Н.А. Маркевича, не получившего, по сути, даже высшего образования, стали со временем нравственной базой для формирования украинской национальной исторической школы, анализ содержания взглядов представителей которой (в контексте нашего исследования) будет осуществлен ниже.

Последняя треть XIX столетия стала временем активных архивных изысканий по истории Великого княжества Литовского, в результате чего в научный оборот оказался введен огромный комплекс официальных делопроизводственных документов польско-литовского государства, структурно оформленных в три фундаментальных собрания — Архив Юго-Западной России, Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, Акты, относящиеся к истории западной России (и это — не считая многочисленных частных публикаций), на основании которых историки выделенного нами «академического» периода (к их числу следует отнести, прежде всего, профессоров В.Б. Антоновича, Д.И. Эварницкого (Яворницкого) и М.С. Грушевского) стали проводить свои изыскания, правда, уже на ранее заложенной методологической основе «оказачивания» князя Д.И. Вишневецкого и общего «украинофильства». Следует отметить, что в это время формируется научная специализация исследователей, которые акцентируют свое внимание на изучении конкретных частных вопросов истории Малороссии и Великого княжества Литовского, а поэтому на смену обобщающим работам предыдущего периода приходят специализированные монографии. В это время историков, интересовавшихся жизнью и судьбой князя Дмитрия Вишневецкого, оказалось значительно меньше, зато их интерес был глубже и профессиональнее.