Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Судя по тому, что они говорят, они были очень впечатлены характером моей работы и моим отношением к ней. Сталин спросил меня о моём впечатлении от их промышленного развития. Я рассказал ему. Он сказал, что я, вероятно, знаю о них больше, чем любой иностранец и, вероятно, столько же, сколько любой в Советском Союзе, потому что я охватил их всесторонне и совсем недавно.

Очевидно, мой интерес и работа произвели на них большое впечатление. Прилагаю копию речи наркома иностранных дел Литвинова в Спиридоновке (в Доме приёмов) на обеде, который правительство давало в нашу честь на днях вечером по случаю нашего отъезда. Это проливает свет и на эту сторону. Это было откровенно и, хотя лестно, я уверен, он имел в виду то, что сказал.

С другой стороны, я думаю, что они были впечатлены объективностью моей точки зрения и усилиями, которые я приложил, чтобы получить факты и основать свои выводы на личном знании.

Из того, что они сказали, они были впечатлены моей честностью, как они это называют, потому что, конечно, я был почти жёстко откровенен в своих беседах с ними, наедине, в критике их системы в отличие от нашей, как в политической мысли, так и в методах.

Я всегда связывал эту позицию, однако, с терпимым признанием того, что каждый имеет право на свое собственное мнение и что никто не может быть догматичным или агрессивно убеждённым, что только в его уме существует полная непогрешимость. Все они говорили об этом факте. Я даже слышал об этом из Лондона.

Леди Уильямс Тейлор рассказала мне, что российский посол сказал ей: "Мы любим Дэйвиса. Он не согласен с нами, но мы считаем его честным человеком".

Москва, 10-е июня 1938-го.

Миссис Миллард Тайдингс.

Дорогая Элеонора!

Моё последнее письмо было адресовано Бижу, и мне пришлось прекратить диктовку, потому что меня прервали. Только теперь я смог возобновить рассказ о наших делах после возвращения в Москву. И это были те ещё дела!!!

По-видимому, визит к Сталину произвел в дипломатической среде не что иное, как сенсацию. "Это было просто замечательно!", "Это был уникальный случай в дипломатической истории последних двадцати лет" и т.д. Таковы были некоторые комментарии.

Любопытство корпуса было почти забавным. Было много прямых и косвенных подходов к этому вопросу со стороны различных послов и посланников. Дошло даже до некоторых заместителей министров. Британский руководитель (Верекер – он замечательный парень) прямо попросил о встрече, так как, по-видимому, получил запрос от своего правительства "и его посол был в отпуске".

Было совершенно очевидно, что в ход идут всевозможные догадки и необоснованные предположения. Поэтому я дал короткое интервью печати, которое вы, несомненно, читали. Это же я очень пространно подтвердил своим дипломатическим собеседникам с большим количеством слов, но не затрагивая сути дела.

В конце концов, это не их дело, и моя обязанность в подобном случае не разговаривать (на семи разных языках), а если и говорить, делать это можно только при докладах президенту или государственному секретарю.

Вечером 7-го июня нарком иностранных дел Литвинов дал в нашу честь большой обед, за которым последовал приём дипломатического корпуса в "Спиридоновке" (официальный Дом приёмов внешнеполитического ведомства). На обеде присутствовали Советские хозяева – нарком иностранных дел Литвинов и мадам Молотова, супруга премьера, которая является большим другом и поклонницей Марджори и в настоящее время является заместителем комиссара пищевой промышленности, а также главой косметического и парфюмерного треста, дипломатический персонал нашей миссии и высшие должностные лица Наркоминдела (Советского внешнеполитического ведомства).

Единственными посторонними были бельгийский посланник и его жена. (Екай вспомнит его как советника бельгийской миссии, когда она была здесь. Его зовут Хейндрикс, и он был назначен посланником, когда Де Телье, бывшего посланника, назначили бельгийским послом в Париже.)

Это был прекрасный ужин. Еда была превосходной, скатерти, столовые приборы и посуда были все старого режима, обслуживание было быстрым, внимательным и очень хорошим. Вина и водка тоже были первоклассными.

За десертом и шампанским нарком иностранных дел Литвинов произнес простую, но вдумчивую послеобеденную речь, предварявшую тосты за здоровье президента Соединённых Штатов и его почётных гостей. Это было очень хорошо сделано. Он не встал, но говорил естественно и серьезно на прекрасном английском, как в грамматическом построении, так и в произношении.

(Заметка, добавленная к письму: Папа не говорит вам, но это была действительно замечательная дань уважения вашему блестящему отцу и его работе здесь. Ты бы лопнула от гордости, как и я.)

(Примечание Мемуариста. Заметка помечена только инициалами. По всей видимости, писала её супруга Дэйвиса – Марджори Пост Дэйвис. Слова про "вашего отца" тоже понятны, Марджори не приходилась детям посла родной матерью. Продолжаем.)

Вполне понятно, почему он пользуется репутацией самого способного наркома иностранных дел в Европе. Я думаю, он таким и является, и имел удовольствие сказать об этом на днях Сталину и Молотову. Думая, что тебе может понравиться получить то, что он сказал, я прилагаю английскую копию, которая была выпущена на следующий день наркоматом иностранных дел в отдел печати.

Я также посылаю копию моего импровизированного ответа, который сотрудники, Стэнли Ричардсон и члены персонала, присутствовавшие при этом, восстановили для меня, поскольку я был просто завален подготовкой докладов, чтобы взять их с собой в Вашингтон, и которые должны были быть срочно закончены. Ребята проделали хорошую работу и она точно излагает суть того, что мне удалось сказать.

Обед был лучше во всех отношениях, чем любой из тех, на которых мы присутствовали, когда Екай была здесь. Даже меню оказалось очень изысканным, хотя и скромным, с серпом и молотом, выбитыми белым рельефом.

Марджори выглядела особенно красивой в белом платье и без драгоценностей. Она чувствовала, что было бы лучшим вкусом не надевать ничего. Она во всех отношениях великая супруга посла и гордость нашей страны. Она стала неоценимым вкладом в эту миссию.

Приём после обеда оказался совершенно блестящим для Москвы или любой другой столицы мира, если уж на то пошло. Присутствовал весь дипломатический корпус. Старый особняк выглядел гораздо лучше, чем в ноябре прошлого года, когда я видел его в последний раз. Мебель всю отполировали и перетянули новой обивкой, все двери и окна выходили на цветы и листву ухоженного сада с извилистыми дорожками, посыпанными песком.

Беседки под деревьями были очень привлекательны, с гирляндами разноцветных лампочек, и (хотите верьте, хотите нет) в беседках и на верандах была расставлена красивая мягкая мебель для тех, кто хотел выйти на лунный свет. Веранды тоже были освещены таким же образом. На одной из них устроили бар, где щедро подавали всевозможные закуски – икру, деликатесы, выпечку и напитки.