Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Мне приходил в голову вопрос, не может ли быть больше шансов на успех благодаря общему согласованному плану, одновременно проводимому в жизнь, но с учетом индивидуальных подходов различных глав миссий к наркомату иностранных дел. Поскольку это могло бы предотвратить возможность, что акция может быть истолкована как совместная враждебная акция и "объединение" представителей капиталистических наций против Советского Союза.

(Примечание Мемуариста. Посол говорит не просто про объединение. Эта фраза в прямом буквальном переводе звучала бы скорее как "капиталисты сбиваются в бандитскую шайку". Продолжаем.)

Если бы демарш был представлен совместной нотой, подписанной всеми главами миссий, или памятной запиской в официальном порядке, это могло бы вызвать возможный публичный отпор в виде ноты от наркомата иностранных дел, что не принесло бы никакого облегчения в отношении желаемых вопросов и могло бы отрицательно сказаться на общей ситуации.

Я также высказал предположение, что, хотя нарушение этих таможенных правил имеет важное значение, но если инцидент примет политический аспект, он может отрицательно повлиять на более важные цели политики, которые либо существуют, либо могут существовать в будущем.

В частности, я упомянул о надежде всего мира на то, что правительство Чемберлена принесёт мир в Европу и установит международный порядок. Но в случае возможной неудачи, позиция Советского Союза и его огромная сила, как в ресурсах, так и в людях, могут иметь серьёзное значение для мира и принципов международной справедливости. И хотя этот инцидент не будет решающим для позиции Советского Союза, было бы прискорбно усиливать враждебность ко всем нациям, особенно, если бы результаты, к которым мы стремились, также не были достигнуты.

Британский посол заверил меня, что полностью согласен с этим анализом и перспективой. Французский посол перед своим отъездом также предложил, чтобы вопрос был рассмотрен не формально с помощью ноты или меморандума, а исключительно на личной, дружеской и административной основе. Он также считает важным сделать эти представления, поскольку в противном случае, условия и ограничения будут постоянно ухудшаться. Он заверил меня, что будет вести эти дискуссии только в случае, если это будет сделано в дружеской атмосфере и таким образом, чтобы не нанести обиду.

Далее он заявил, что ввиду факта, что датский министр отбыл и ситуация в отношении отбывающего шведского министра закрыта, в течение нескольких недель нет необходимости в немедленных действиях. После этого я заявил лорду Чильстону, что мои сомнения были прояснены и я вполне успокоен и буду связываться с моим правительством и давать ему советы по получении инструкций.

В конце конференции лорд Чильстон заявил, что высоко ценит мой приход и обсуждение этого вопроса с ним. У меня сложилось впечатление, что этот вопрос лучше решить по почте, а не по телеграфу в департамент.

(Примечание Мемуариста. Я не совсем понимаю, что именно имеет в виду посол. То ли то, что телеграммы посольства перехватывает всемогущее НКВД, то ли, что вопрос несрочный и вполне подождёт официального обмена письмами. Продолжаем.)

Телеграфный отчёт в департамент.

В следующую субботу вечером, 26-го марта, во время приёма в здешнем посольстве ко мне подошел лорд Чильстон и спросил, доложил ли я своему правительству. Я ответил, что доклад находится в процессе подготовки и как я полагаю, спешить с этим делом не стоит.

Затем он попросил меня связаться телеграммой. Я сказал, что так и сделаю. Я также заявил ему, что буду рекомендовать государственному секретарю разрешить мне присоединиться к предложенным действиям. Затем он снова заявил мне, что если не будет единодушия среди руководителей здешних миссий, то он не пойдет дальше.

Развитие отношения одной страны.

Позже мы узнали, что испанский поверенный в делах отказался присоединиться к предложенному демаршу. 29-го марта посланник посетил мистера Хендерсона и обсудил предлагаемые совместные действия.

(Примечание Мемуариста. Фамилия посланника вычеркнута послом. Продолжаем.)

Меморандум мистера Хендерсона об этой конференции прилагается. Суть его заключается в следующем.

Посланник слышал, что американский посол до сих пор не присоединился к предложенному демаршу. Он искренне надеется, что он и не присоединится к этой процедуре. Хотя он ранее сообщил британскому послу, что будет участвовать, теперь он предлагает позже в тот же день сообщить лорду Чильстону, что по указанию своего правительства он считает своим долгом воздержаться от этого.

Он узнал, что копия циркулярной ноты дошла до Литвинова. Она вызвала негодование и бескорыстие лорда Чильстона была поставлено под сомнение. Демарш будет отвергнут. Если не будет предпринято никакого демарша, то наркомат иностранных дел надеется добиться улучшения условий и этот демарш может иметь только отрицательные результаты и привести к усилению трений. Он может привести к нападкам в Советской печати, подобным тем, которые появились против афганского посла.

Второе обсуждение с лордом Чильстоном.

Сразу же после получения этой информации я обратился к британскому послу. Я подтвердил полученное им от меня письмо, в котором сообщалось, что я доложил своему правительству и рекомендовал ему разрешить мне сотрудничать с ним в этом вопросе и что я основываю эту рекомендацию на моей уверенности, что вопрос находится в полной безопасности в его руках и будет решён, безусловно, таким образом, который не придаст инциденту политического характера и не принесёт никаких вредных результатов.

Затем я обратил его внимание на то, что до нас дошла информация, что Советский наркомат иностранных дел уже получил копию его письма. Наркомат был оскорблён, предложение будет отклонено и он также, несомненно, получит подобную информацию.

Лорд Чильстон сожалел, что ситуация развивалась именно таким образом. Он выразил огромную признательность за то, как откровенно я обсуждал с ним этот вопрос, а также за моё дружеское и откровенное сотрудничество. Он считал, что было бы крайне прискорбно, если бы произошло что-нибудь, усилившее растущую враждебность этого правительства к внешним нациям и особенно, к демократиям. Он полностью осознал потенциальные возможности в европейских и мировых ситуациях, когда было бы важно, чтобы Советское правительство не получило ошибочного впечатления, что все правительства враждебны и несут такую враждебность даже в мелочах. Он сказал мне тогда, что решил не представлять демарш.

Я немедленно телеграфировал сообщение об этом. Лично я считаю, что это удачное решение вопроса. Хотя это было неприятно, раздражающе и в значительной степени важно, всё это было относительно малозначительно, в отличие от более широких целей политики в связи с тем, что потенциально является серьёзной ситуацией здесь в связи с растущей враждебностью к иностранцам и иностранным нациям и вытекающими отсюда последствиями.